— Но я не понимаю, почему кто-то пытался украсть тебя, — допытывалась Олимпия. Она обратилась к Джареду:
— Не понимаю. Что нужно было этому негодяю?
— Трудно сказать. — Джаред вновь взял ее под руку и повел небольшую процессию к воротам. — Признаюсь, я не уделил должного внимания мотивам.
— О Боже! — прошептала Олимпия. — Существует только одна причина, по которой кто-то хотел похитить Роберта.
— Какая? — оживился Хью.
— Этот человек, вероятно, охотится за дневником Лайтберн, — с мрачной убежденностью заключила Олимпия.
— Черт побери! — пробормотал Джаред.
— Кто бы это ни был, он наверняка хотел получить выкуп за Роберта, — объяснила Олимпия. — И скорее всего он потребовал бы дневник в обмен на мальчика. Только один человек способен на такое злодейство.
Джаред слишком поздно понял, куда клонит изобретательная мысль Олимпии.
— Но, Олимпия…
— Это был Гардиан, — сурово произнесла она. — Как вы не понимаете? Мы должны остановить его, пока не случилось что-нибудь ужасное. Возможно, нам надо нанять сыщика, установить слежку. Как вы считаете, милорд, это имеет смысл?
Терпение Джареда лопнуло.
— Проклятие, Олимпия, когда вы прекратите наконец все разговоры сводить к этому чертову Гардиану? Не существует такого человека в природе, а если и существовал когда-нибудь, то он уже давным-давно покоится в могиле. И вообще сейчас не время и не место для ваших бредовых измышлений.
Олимпия окаменела. Три пары детских глаз укоризненно уставились на Джареда. Тот чертыхнулся про себя. Он прекрасно понимал, почему им овладела необузданная вспышка ярости, но злиться нужно прежде всего на самого себя. Он сам не справился со своими обязанностями. Следовало не спускать с Роберта глаз, а Джаред же размечтался о предстоящей брачной ночи. Осознание вины не улучшило и без того скверного настроения. Он мог думать лишь о том, как близко подошла к ним сегодня беда, и о том, как Олимпия чуть не усугубила ее своими планами отправиться на его поиски.
А теперь она выдумала целое дело о проклятом Гардиане. Нет, нельзя же так мучиться из-за полнейшей чепухи перед брачной ночью, решил Джаред, подзывая экипаж. Даже если он сам виноват во всем случившемся.
— Как вам удалось вызволить Роберта? — подал голос Итон, подчиняясь обычному неуемному любопытству.
— Да, сэр, — подхватил Хью, залезая в экипаж. — Как вы его спасли?
Им ответил Роберт. Он украдкой кинул взгляд на Джареда и тут же отвел глаза.
— Его светлость отдал за меня часы.
В экипаже воцарилась удивительная тишина. Все в немом удивлении под стук колес и копыт взирали на Джареда.
— Господи! — пробормотала Олимпия.
— Черт побери! — прошептал Итон.
— Не могу поверить, — сказал Хью. — Ваши прекрасные часы, сэр? Вы отдали их за Роберта?
Роберт распрямил плечи.
— Это ведь правда, милорд? Вы отдали этому негодяю часы в обмен на меня?
Джаред обвел всех взглядом и наконец задержался на Роберте.
— Мы, несомненно, вернемся к этому делу, но только завтра в девять утра, Роберт. А до тех пор никто из вас больше не упомянет о происшествии.
В экипаже вновь установилась тишина.
Явно удовлетворенный, что последнее слово осталось за ним, Джаред откинулся на подушки и задумчиво уставился в окно. Хорошенькое начало первой брачной ночи, усмехнулся он про себя.
Ну почему, почему в последнее время все его планы расстраиваются?
]]]
Несколькими часами позже Олимпия ждала его в своей спальне. Она уже четвертый раз посмотрела на часы, после того как облачилась в ночную рубашку и тонкий пеньюар. Но увы, из спальни Джареда не доносилось ни звука.
Домочадцы с час как угомонились и улеглись спать. Даже Минотавр и тот поспешил к себе на кухню. И только Джаред уединился в кабинете с бутылкой бренди сразу после того, как все разошлись по своим спальням.
Итак, впереди первая брачная ночь, но Олимпия не чувствовала нетерпения, не сгорала от желания. По правде говоря, она была далека от уверенности, что брачная ночь вообще состоится. Над домом нависла угрюмая тень мрачного настроения Джареда и накрыла весь дом.
Олимпия чувствовала ее тягостное присутствие, но не понимала причин. Она убеждала себя, что Джаред слишком близко к сердцу принял чрезвычайное вечернее происшествие.
Зная его вспыльчивый нрав, этого объяснения, казалось, вполне достаточно. В конце концов, ему пришлось чем-то поступиться для спасения Роберта, которому следовало десять раз подумать, прежде чем улизнуть без спроса.
Она, конечно, понимала, что общение с мерзавцами, похитившими Роберта, было не из приятных. Ее терзала мысль о том, что Джаред ради ее племянника вынужден был расстаться с часами, которые представляли для него огромную ценность. Этот вечер, к изумлению Олимпии, вывел из равновесия даже такую сильную натуру, какой представлялся ей Джаред. Но тем не менее даже происшествие с Робертом не дает Джареду права для такого странного поведения.
Олимпия нервно мерила шагами крошечную спальню.
Чувство неловкости все сильнее охватывало ее.
Только бы Джаред, размышляя в кабинете, не начал сожалеть о своем поступке.
Что, если события сегодняшнего вечера вызвали у него серьезные сомнения по поводу женитьбы на ней? — неожиданно осенило Олимпию.
Что, если он пришел к выводу, что она и ее племянники будут для него обузой?
Что, если Джаред сидит в кабинете и пьет бренди., чтобы забыть о том, что его ожидает наверху?
Олимпия остановилась перед зеркалом на туалетном столике и состроила сердитую гримаску своему отражению. В конце концов, не только она виновата в том, что Джаред вынужден был жениться на ней. Это он спровоцировал все несчастья, когда вторгся в дом и представился учителем ее племянников.
Он с самого начала лгал ей. И хотя причина, по которой он обманул, была приятна Олимпии, возмутительный факт его лжи позволял ей утешаться мыслью, что он сам виноват в этой женитьбе, а потому она снимала с себя долю ответственности.
Более того, он ведь все еще был ее служащим, поскольку пока не заговаривал об увольнении. Олимпия вздернула подбородок, Джаред не имеет права так грубо обращаться со своей ни в чем не повинной работодательницей в ее первую брачную ночь.
Воодушевленная праведным гневом, Олимпия поправила чепец на голове, запахнула пеньюар и направилась к двери. Отворив ее, она шагнула в безмолвный коридор.
С лестницы она увидела полоску света под дверью кабинета. И, распрямив плечи, смело спустилась вниз.
Олимпия хотела постучать, но передумала и решительно взялась за ручку двери. С высоко поднятой головой она вошла в кабинет, и закрыла за собой дверь.
Увидев Джареда, она остановилась, словно споткнувшись о невидимую преграду. То, что предстало ее взору, привело в еще большее смятение, чем она могла предполагать. Джаред растянулся в кресле с грацией насытившегося хищника. Ноги в ботинках были вызывающе закинуты на стол.
Накидка валялась в стороне. Рубашка Джареда была расстегнута, и единственная горевшая свеча освещала его волосатую голую грудь. В руке он держал полупустой бокал бренди.
Черная бархатная повязка, пересекающая лицо, лишь подчеркивала зловещий огонек, сверкавший в здоровом глазу.
— Добрый вечер, Олимпия. Я полагал, что ты уже крепко спишь.
Олимпия напряглась, услышав явную неприязнь в его голосе.
— Я пришла поговорить с вами, мистер Чиллхерст.
Джаред изумленно поднял бровь.
— Мистер Чиллхерст?
— Ваша светлость, — нетерпеливо поправилась Олимпия. — Я бы хотела обсудить с вами одно обстоятельство.
— В самом деле? Не советую, мадам. Не сегодня. — Он отсалютовал ей бокалом с бренди. — Я сегодня пребываю не в лучшем настроении.
— Я понимаю. — Олимпия, вся трепеща, слабо улыбнулась. — На вашу долю выпало чрезвычайное испытание. Человек с такой тонкой душевной организацией должен быть в крайне подавленном состоянии после случившегося несчастья. Безусловно, вам необходимо время, чтобы прийти в себя.