Я и внимания особого на его последние слова не обратила, переваривая информацию о том, что валяюсь здесь вот уже четыре вечера… И, оказалось, зря. Парень отлепился от косяка и развязной походкой подошел ко мне. Деваться было некуда. Разве только громиле в объятия.
— Послушайте, — начала я снова, отстраняясь по возможности и отчаянно надеясь, что парень, несмотря на свой сволочизм, все-таки способен вести разумный диалог. — Я не очень понимаю, что произошло. Может быть, расскажете с самого начала?
Очень старалась говорить вежливо, чтобы не спровоцировать неосторожным словом и доказать, что я — существо разумное, которое на цепь сажать ну никак нельзя, но добилась обратного.
— Аристократку из себя корчишь? — взбеленился красавчик, замахиваясь для удара. — Девка базарная!
Я отскочила и весьма вовремя: ладонь промелькнула в опасной близости от моего носа. Лицо у парня стало такое, что давешний верзила показался ангелом во плоти.
«Все, влипла!»
Помощь пришла, откуда я ожидала ее меньше всего. Мелькнула огромная волосатая рука и красавчик повис в полуметре от пола, смешно перебирая ногами. Верзила без малейшего усилия держал его за шкирку и задумчиво разглядывал меня.
— Пусти! Йейнирден! Пусти, а не то… — надрывался красавчик, пытаясь вырваться из мертвой хватки великана.
«Ну и имя!» — мимолетно удивилась я.
Договорить парню верзила не дал. Он шевельнул рукой, и красавчик затрепыхался, как марионетка.
— Не то что? — спросил этот самый Йейнирден и я с удивлением расслышала в его голосе насмешку.
— Маме расскажу! — визгливо крикнул красавчик.
— Да ты что? — ухмыльнулся Йейнирден. Он отпустил парня и слегка подтолкнул в спину: — Иди, рассказывай.
Красавчик злобно глянул на меня, опасливо — на Йейнирдена и выбежал из комнаты.
Минуту в помещении было тихо. Мы с великаном разглядывали друг друга с одинаковым, как мне показалось, чувством: смесью настороженности и любопытства.
— А теперь давай поговорим, — первым нарушил молчание Йейнирден.
Я смогла только кивнуть, потому что отчаянно робела перед ним.
— Короче, — деловито начал Йейнирден и замолчал. Я ждала продолжения, но его не последовало. Великан не на шутку задумался. И чем дольше он думал, тем мрачнее становился.
— Давно Лая знаешь? — наконец, спросил он.
Вопрос был неожиданный, но простой. На него вполне можно было ответить.
— А сколько я уже здесь? — решила, однако, уточнить.
— Четыре дня.
«Во всяком случае, не больше…»
Я была одновременно и зла, и напугана.
— Дней девять, получается, — ответила, справившись с собой. — Пять дней мы шли, плюс еще эти четыре.
Верзила нахмурился и задумчиво пожевал губами. Взгляд его стал холодным, оценивающим.
— А как познакомились?
Этот вопрос был уже не так прост, как предыдущий. Хоть Лай и растрепал в трактире мою историю, его слова без моего подтверждения — всего-навсего занятная история, не больше.
«А если местные знают, что гоулины не могут врать?»
От одной только мысли, что здешние люди, которые, судя по всему, были обычными, не слишком образованными крестьянами и торговцами, поверят в россказни Лая, к горлу подкатывал комок. Сразу вспоминались истории об инквизиции, ведьмах, уродцах и отношении к ним в средние века… Уж лучше к ученым или магам, чем быть растерзанной оголтелой толпой!
Верзила терпеливо ждал ответа.
— Я заблудилась, а он меня вывел, — не выдержав затянувшегося молчания, наконец пробормотала я.
— Чё, правда, что ли? — неподдельно удивился Йейнирден. — Это Лай-то?
Я кивнула.
— Да быть не может. Ты ему заплатила?
— Нет.
Верзила усмехнулся.
— Ну, он свое все равно получил. Скотина языкатая. Провел, как мальчишку. Настоящий гоулин…
От его слов на мгновение перехватило дыхание.
— А вы, — непослушными губами произнесла я. — Вы знаете, что он гоулин?
Йернинден помрачнел.
— Да.
— А знаете, что гоулины… — я запнулась, не в силах произнести это вслух. Великан не изъявлял никакого желания продолжить фразу, помочь, поэтому пришлось мне: — Что гоулины не могут… обманывать?
На последнем слове голос сел. Чтобы скрыть охватившую меня нервозность, принялась с преувеличенным интересом разглядывать стены. Йернинден с ответом не торопился.
— Да, я знаю, — пару минут спустя упали в воцарившуюся в комнатке тишину слова.
Мне стало плохо, голова закружилась от безысходности: теперь не скажешь, что Лай соврал.