На следующие три часа я забыла обо всем, кроме насущных проблем. Машка, глаза которой горели от предвкушения, скинула на меня всю работу по кухне и исчезла на чердаке, появлялась только набегами. Если вспомнить, что дело происходило на огороде, где нет горячей воды, а холодная очень мягкая (моешь, моешь, а все равно кажется, что тарелки мыльные); нет нормального водопровода, нормальной плиты, духовки и достаточного количества посуды, умаялась я — будь здоров.
«Чтоб еще раз? Да ни в жизни!»
Ага, в прошлом году — как и в позапрошлом, и в позапозапрошлом, и четыре года до этого — я об этом уже зарекалась, но вот снова стою у плиты в гордом одиночестве. А все почему? А все потому, что из нашей компании я единственная работаю по свободному графику (главный для меня на сегодняшний день плюс в работе дизайнера-фрилансера) и умею готовить что-то сложнее супов и котлет.
Уж сколько мы убеждали Машку, что закатывать пир горой вовсе не обязательно, достаточно шашлыков, печеной картошки и пары салатов, девушка стояла на своем: еда должна быть «праздничной».
«Можете не помогать!» — со слезами в голосе крикнула она, когда мы в последний раз подняли эту тему. — «Сама все сделаю!»
Не привыкшие видеть Машу в слезах, мы дружно устыдились, и уверили ее, что в час «икс» кто-нибудь обязательно будет ей помогать. Первые несколько лет помощники менялись, а потом «почетная» обязанность как-то незаметно, но прочно закрепилась за мной.
«Гр-р-р…», — мысленно зарычала я, в третий раз за последние пять минут, отмывая единственную глубокую миску. В прошлом году их хотя бы было три.
Я возилась на кухне, перекрикиваясь время от времени с Машкой, которая бодро хозяйничала на чердаке. Там что-то падало, гремело, скрипело, шуршало… Пару раз я слышала звуки молотка и пилы, перемежаемые ядреными подружкиными ругательствами, и боялась даже представить, что она там творит.
Внезапно через открытое окно до меня донеслись звуки подъезжающих машин.
— Приехали! — крикнула я Маше и, торопливо вытерев руки, выскочила встречать.
Праздник начался.
Это было нечто, Машка превзошла сама себя. Мы хохотали до упаду, когда увидели, во что она превратила чердак, а уж когда дело дошло до конкурсов!..
Пили немного, да это было и не нужно. Сильнее всякого вина пьянило общение с друзьями. В какой-то момент я почувствовала себя по-настоящему счастливой. Проблемы отошли на дальний план и перестали казаться такими уж неразрешимыми.
Ближе к ночи, когда кто-то расчехлил привезенную с собой гитару, и бурное веселье сменилось романтическо-ностальгическим настроем, на подъездной дорожке зашуршали шины еще одной машины.
— Это к нам? — спросила я у сидящей рядом Машки.
— Аг-га, — многозначительно закатив глаза, хихикнула она в ответ.
«Странно», — подумала я. — «Все вроде здесь. Чья-то половинка?»
— А кто?
— Сейчас увидишь, — напуская еще больше таинственности, прошептала подруга.
И точно, увидела. Пару минут спустя в дверном проеме показалась до боли знакомая фигура… Рома.
— Всем привет! — с порога крикнул он. Нестройный хор голосов отозвался на приветствие.
Я посмотрела на Машу, не в силах поверить в происходящее.
— Ну… — избегая смотреть в глаза, забормотала она. — Он так извинялся… Я подумала… Вы же такая красивая пара…
Я не верила своим ушам.
— Ты рехнулась? — спросила ее едва слышно.
— Н-не… Ты просто поговори с ним, ведь…
— Сама с ним говори! — прошипела я, резко поднимаясь со своего места.
Народ заметил неладное. Разговоры и гитарный перебор стихли и все уставились на нас.
— Что случилось? — спросил Боря.
— Ничего, — буркнула я, не желая вдаваться в подробности.
— Даша, ну что ты, в самом деле! Я же поговорить хочу! Извиниться! — вмешался Рома, приближаясь ко мне.
— Засунь свои извинения!
— Даш, да остынь ты! Ничего же… — завел он снова и положил руку мне на плечо, чтобы успокоить.
— Не трогай меня! — крикнула я, освобождаясь от его хватки.
— Эй-эй, — раздался предостерегающий голос Валеры. — Что за дела?
— Да он просто… — начала Машка.
— Заткнись! — потребовала я.
— Да что ты, в самом деле! — пьяно хихикнув, протянула та. — Подумаешь, голой увидели…
«Машка, молчи!» — мысленно взмолилась я, но это не помогло. Подружка, которой алкоголь развязал язык, продолжала болтать. Гости заинтересованно прислушивались.
— Даш, ну, правда, извини… — снова завел Рома.
При этом у него было лицо доброго человека, совершившего ерундовый глупый поступок и теперь искренне раскаявшегося… Словно он чужую конфетку съел. Ерунда, глупость, он не думал, что из-за этого можно так расстроиться, но раз это произошло, то он сожалеет. Сожалеет не о том, что сделал, а о том, что расстроил.