А у него словно выключилось что-то внутри. Жена умерла через полтора месяца. Осталась Аська. Доня с багровыми следами на шее. Остались ожоги. На руках и на душе.
Глава 10
Май 1993
Ленинградцы, как и жители Туманного Альбиона, умеют ценить хорошую погоду, которой так редко балует их природа. Таврический сад был набит гуляющими горожанами. Солнце припекало почти по-летнему, воздух был на редкость прозрачным и душистым.
– Еще «Крокодила», – прокартавил Рома, раскрывая книжку на первой странице.
На соседнюю скамейку присели две пожилые дамы. Дама в лиловом пальто достала из сумки небольшой тетрапак и разогнула уголки. В пакете вместо кефира оказались хлебные крошки. Дама высыпала на ладонь немного хлеба и бросила на асфальт. Вторая дама, одетая в длинную куртку и модные кроссовки, присоединилась к приятельнице, и вскоре вокруг скамейки закишела птичья толпа. Пронырливые воробьи таскали крошки из-под голубиных носов, голуби сердились на нахалов и отмахивались крыльями.
– У тебя есть булка? – спросил Рома.
– Проголодался? – спросила Женя. – Сейчас поедем домой.
– Для птичек, – сказал Рома.
Женя нырнула в сумку с конспектами, библиотечными индекс-карточками с названиями книг для диплома и достала пакетик с сушками.
– У голубей есть зубы? – Рома открыл рот и постучал пальцем по передним зубам.
– Какой у вас малыш разговорчивый, – сказала лиловая дама, – сколько ему?
– В августе будет два, – ответила Женя.
– Надо же, как хорошо он говорит, – присоединилась к разговору модная дама в кроссовках, – моему внуку два с половиной. Совершенно не разобрать, что он там такое лепечет.
– Моей внучке четыре, – сказала лиловая, – в два с половиной она с удовольствием декламировала стихи, и тоже любила «про Крокодила», особенно то место, где Ваня спасал Лялечку. Но мальчики обычно развиваются позже, чем девочки.
– Как зовут вашего мальчика? – перебила приятельницу дама в кроссовках.
– Рома, – сказал сын раньше, чем Женя успела открыть рот.
– Какое у тебя имя красивое, – засмеялась лиловая.
– Замечательный малыш, – сказала модная дама, – и какой черноглазенький. Наверное, в папу?
Начинается, болезненно усмехнулась Женя. Поначалу она откликалась на такие досужие разговоры, но быстро перестала, не хотелось ни непрошеной жалости, ни поджатых губ. Хуже всего было то, что неуловимо менялось отношение к Ромке, из обычного ребенка он превращался в диковинную зверюшку в зоопарке.
Женя захлопнула книгу и стала засовывать ее в сумку. Обтрепанный по краям библиотечный том, казалось, сопротивлялся изо всех сил.
Лиловая дама протянула Роме пакет:
– Хочешь покормить голубей?
Рома улыбнулся, на щеке прорезалась ямочка.
– Нам пора бежать, – сказала Женя, – время сна, а он еще не ел.
– Режим надо соблюдать, – согласилась модная дама.
– До свидания, Ромочка, – сказала лиловая и тихо, чтобы услышала только Женя, добавила: – У вас замечательный сын, все остальное – мишура.
Глава 11
Июнь 1993
– Да сделай уже с ним что-нибудь! – Ася в сердцах швырнула на диван охапку мягких игрушек.
Малиновая подушка-думка в форме распластанного бегемота выпучила бессмысленные пластмассовые глаза.
Наталья подошла к кричащему Сереже и остановилась в нерешительности. Малыш сидел на высоком стуле и извивался всем телом. Он плакал и бил себя ладошками по ушам.
– Что с ним? – закричала Ася. – Почему он так делает?
По ее ненакрашенному лицу потекли слезы. Огромные бледные губы скривились от плача, показалось, что рыдает резиновая лягушка. И голос у нее был такой же, резкий и квакающий.
– Сама родила, сама и разбирайся, – пробурчала Наталья.
– Я не могу-у-у, – Ася зарыдала еще больше, – он тебя лучше слушается.
Наталья закрыла ладони ушами, подошла к дивану и взяла с него малинового бегемота.
– А кто у нас тут плачет? – загулила она, раздражаясь квохчущими интонациями собственного голоса. – Серёня? Маленький Лалик? А кому дать бегемота? Смотри, какие круглые у бегемота глазки. И темные, и круглые. И рот как у Лалика, большо-о-ой!
Малыш перестал стучать себя по ушам и снизил плач на пару децибел.