Знаменосец лично пошел будить Ибелина и вскоре вернулся с ним к костру. Сеньор Яффы тер спросонья глаза и зевал.
— Что вы намерены делать, мессир? — спросил он.
— Напасть на сарацин в ночи, что же еще? И немедленно, пока к ним на подмогу никто еще не подошел из Тибериады. Халед не ожидает удара прямо сейчас, да еще и с этой стороны. И у нас будет преимущество во внезапности, — сказал Григорий.
— Но, у них огромное преимущество в людях. И там много лучников, — произнес граф.
— Тем более, нужно напасть на них немедленно, пока преимущество сарацин в людях не увеличилось еще больше. Пока на небе полная луна, нам нужно ударить с тыла пехотой, захватить Халеда и убрать баррикаду с дороги. Тогда наша кавалерия сомнет остатки их войска, которое без Халеда быстро запаникует. Что же касается преимущества в количестве лучников, то в темноте метко не постреляешь. А если прямо сейчас не предпримем атаку, то с рассветом наши шансы на победу сильно уменьшатся, — сказал Грегор Рокбюрн.
Жан Ибелин по-прежнему тер глаза, и хотел спать, но соображал уже лучше. Он что-то прикинул в уме, потом еще раз зевнул и проговорил:
— В ваших словах, молодой человек, есть смысл. Но, традиции войны таковы, что сражаются, обычно, днем, а ночью войска спят.
На что Родимцев возразил:
— Если мы хотим создать армию нового типа, то традиции нужно ломать. Собирайте своих людей, монсеньор. И мы вырежем врагов в ночи.
— И где только вы научились подобной тактике? — недоумевал граф.
— Очень далеко отсюда, монсеньор. Но, поверьте, что сейчас эта тактика только и может помочь нам победить, — сказал Григорий.
Неожиданно Ибелин проговорил:
— Знаете, мессир Рокбюрн, я тоже думаю, что нам многое пора менять. В том числе и в тактике. И вашу идею ночной пехотной атаки я одобряю. Насколько я знаю, так делают ассасины. Были случаи, когда они вот также, как вы предлагаете, нападали в ночи и захватывали людей. Так что и мы, разумеется, можем захватить Халеда. Но, как потом уйти от погони? Ведь сарацины уже не отстанут от нас.
Родимцев объяснил:
— Надо разделить наши силы на два отряда. Первый постарается захватить шейха, а потом сразу отойдет обратно через лес, а второй пробьется к их баррикаде и освободит путь нашей коннице, которая обрушится на сарацин с верхней дороги. Заодно этот отряд отвлечет сарацин на себя. Надо только обязательно предупредить барона Монфора, чтобы его отряд был готов ударить на врагов в тот момент, как только дорога станет свободной от заслона. Необходимо условиться о сигналах для атаки. И договориться с Монфором можете только вы, монсеньор.
— Я, конечно, постараюсь, Грегор. Но не ручаюсь за результат. Монфор слишком своенравный.
Пока они с Ибелином разговаривали, знаменосец и капеллан уже разбудили остальных братьев-рыцарей и сержантов. Они спешно растолковывали им план атаки. И весь отряд спешно переодевался в черные монашеские плащи, которые имелись у каждого в седельных сумках на случай особых траурных и поминальных богослужений, когда все члены ордена должны были приходить на молитву в черном. А под этими плащами с капюшонами скрывались оружие и доспехи. Теперь отряд тамплиеров больше напоминал какое-то странное диверсионное подразделение монахов-убийц.
Жан Ибелин пошел говорить с Филиппом Монфором. А Грегор Рокбюрн повел за собой отряд в ночь. Братья-рыцари спускались с крутого склона следом за Родимцевым, а рядом с ним шел Мансур.
Глава 4
Родимцев вел людей за собой и отчетливо понимал, что сейчас им придется убивать сонных противников, не готовых к обороне. Но, другого выхода не было. То были враги. И если их не перебить прямо в палатках, то численное преимущество сарацин скажется уже на рассвете вдобавок к неудачному тактическому расположению, когда перекрыта единственная дорога, с которой могли атаковать христиане своей рыцарской кавалерией. А это значит, что по-другому Халеда им и не победить.
И пусть это все, конечно, было не по-рыцарски. Но ведь спецназ во времена службы Родимцева в том же Афганистане действовал подобным образом, нападая внезапно на кишлаки, занятые душманами, чтобы не оставлять никаких шансов противнику. А тамплиеры, в сущности, и были местным спецназом. И, если не они, то кто должен резать врагов? Сарацины не церемонятся, когда вырезают беззащитных крестьян целыми деревнями. Так почему же должны церемониться тамплиеры, воюя по правилам против самих сарацин? Неужели возможно смирение перед вражеским произволом? Неужели нужно подставить врагу другую щеку?