Сзади сержанты и оруженосцы болтали о том, кто каких разбойников встречал в Святой земле на дорогах. Они сходились во мнениях, что, по большей части, в разбойники шли бедуины, но попадались среди левантийских лихих людей и турки-сельджуки, и сирийцы, и египетские арабы, и эфиопские мавры, и, даже, христиане, не желающие соблюдать законы. Все они отличались жестокостью и свирепым нравом. И особенно много их появилось после нашествия Бейбарса, потому что многие замки, поселения и опорные пункты христиан стояли разрушенными, и некому стало поддерживать порядок.
Постоялый двор оказался заполнен войском барона Монфора. Строение на перевале располагалось таким образом, что дорогу, ведущую снизу от замка Тарбурон, перекрыть не составляло труда. Почему-то тут до сих пор не построили настоящий замок, хотя место весьма неплохо подходило для обороны. Постоялый двор располагался на неширокой площадке возле скалы, которая надежно прикрывала его с севера. С юга находился крутой склон, почти вертикальный, образуя небольшую пропасть, из которой внизу торчали верхушки кедров. Оттуда врагам забраться наверх представлялось затруднительным. С запада подходила дорога, по которой они приехали, а к востоку спускался путь к Тарбурону. Имелся здесь и свой источник воды, родник, который бил из скалы, тек вдоль западной дороги и уходил куда-то в расщелину, теряясь между камней в паре сотен метров ниже своего истока. Для сбора этой воды в камнях скальной площадки был выбит глубокий и достаточно широкий колодец.
Укрепиться вокруг постоялого двора можно было довольно легко. Что барон Монфор и сделал, повелев своим пехотинцам срочно возводить каменную стену поперек восточной дороги. Выполняя его приказ, солдаты начали разбирать на блоки сам постоялый двор. Все говорило о том, что атаковать шейха Халеда рыцари Монфора пока не собирались. Впрочем, помощи барон тоже, наверное, не ожидал. Потому его ратники сильно удивились, увидев целое войско христиан, приближающееся с запада.
Встречать графа Жана де Ибелина выехал сам Филипп де Монфор, потому что ему доложили, кто едет. Несмотря на все распри, сеньора Яффы сеньор Тира, если и не уважал, то, во всяком случае, признавал равным себе. Впрочем, они и были равны по своему положению, хоть Ибелина и именовали графом Яффы, титул этот никем утвержден не был, также, как никем не был утвержден и графский титул Монфора. Раздавать такие важные титулы мог только настоящий король, но его, в сущности, у королевства не имелось. Пока где-то в далекой Европе был жив Конрадин Гогенштауфен, внук Фридриха II, никто в Иерусалимском королевстве утверждать графские титулы права не имел.
В сущности, что Ибелин, что Монфор, оба оставались баронами, хотя и предпочитали, чтобы окружающие называли их графами. Тем не менее, каждый из них являлся выдающейся личностью христианского королевства, и за каждым стояли реальная сила и власть. Сидя на своих огромных конях в высоких седлах, украшенных золотом и драгоценными камнями, поравнявшись, они пожали друг другу руки. Оба были без шлемов и выглядели по-разному.
Филипп был немолод и имел удлиненное лицо с прямым носом, холодными глазами стального цвета под кустистыми бровями и тяжелым волевым подбородком. А его жесткий рот с опущенными углами губ чем-то напоминал бульдожью пасть. Волосы его полностью поседели, но в свои пятьдесят восемь он еще сохранял хорошую физическую форму. Привыкший сражаться всю свою жизнь, Монфор считался доблестным рыцарем, суровым воином, который лично возглавлял многие атаки и побеждал в сражениях.
Жан Ибелин был на восемь лет младше сеньора Тира, но прославился больше не в сражениях, хотя в них тоже участвовал, а как политик, правовед и отличный переговорщик, мастер компромиссов. Внешность его совсем не была угрожающей. Его волосы седина тоже затронула, но все же кое-где они еще сохраняли черный цвет. Карие глаза из-под тонких бровей смотрели вдумчиво, а нос с небольшой горбинкой выдавал восточные корни его бабки Марии Комниной, гречанки из ромейской императорской династии. Он не выглядел высокомерным грозным рыцарем, но казался умным и надежным человеком, которому можно доверять.
Глава 2
— Удивительно, что дороги привели вас сюда, в мой лагерь, мессир, — холодные стальные глаза Монфора впились в лицо Ибелина без всякого намека на дружелюбие.