Но, к удивлению Григория, девочка перестала кричать, а только всхлипывала. Она, оказывается, в отличие от большинства детей, могла терпеть сильную боль. Возможно потому, что уже свыклась с ней? Сколько дней проходила она с этой ужасной раной, было непонятно. Еще больше Родимцева удивило то, что, закончив сшивать рану, капеллан велел Григорию отпустить ребенка, а затем положил девочке руку на макушку и произнес какие-то слова на непонятном языке. Из короткого страстного монолога, похожего на заклинание, Григорий четко уловил лишь одно знакомое слово: «Бафомет». И вдруг что-то произошло. Как будто бы мгновенно изменилось атмосферное давление. Налетел порыв ветра и две свечи из трех задуло. Зато свечение появилось прямо под ладонью капеллана и оставалось там какое-то время, пока девочка не начала падать. Тогда Годфруа ловко подхватил ее и уложил на расстеленную сержантом постель.
— Теперь ей нужно как следует поспать, — объяснил капеллан. И добавил:
— Я сделал для девочки все, что мог. Но, рана у нее не столько на лице, сколько в душе. Завтра увидим, поправится ли она.
Потом капеллан быстро собрал свои инструменты, накрыл девочку одеялом, задул свечу и, опустив полог палатки, ушел на другую сторону замкового двора, к просторному шатру, в котором расположился командир отряда вместе с тремя немолодыми рыцарями, имен которых Григорий еще даже не знал. А у входа в их палатку дежурил оруженосец командира, совсем молодой парнишка.
Небо было ясным. Луна и крупные южные звезды давали достаточно света, чтобы заметить врагов, если они подкрадутся к замку. Потому Григорий, стоя на посту возле палатки, внутри которой спала девочка, позволил себе покопаться в собственных воспоминаниях. Ему захотелось припомнить все то, что он читал про Бафомета в книжках далекого будущего.
Родимцев помнил, что при разгроме ордена храмовников одно из обвинений, вменяемое им церковью, как раз и заключалось в поклонении некоему Бафомету. Но, кто это был такой, до конца установить так и не удалось, а потому само обвинение выглядело необоснованным. Церковными обвинителями утверждалось, что Бафомет представлял собой демона с тремя головами. А многие подследственные говорили обратное, что это был символ мировой мудрости, а три головы изображали святую Троицу или же триединство Бога-Творца, или даже само Мироздание.
В любом случае, никаких достоверных свидетельств, кто же такой Бафомет, найти не удалось. Не было и его правдивых изображений. Лишь в девятнадцатом веке французский эзотерик и оккультист Элифас Леви нарисовал Бафомета в виде человека с козлиной головой на одной из карт колоды Таро, изображающей сатану. Но, к тому моменту от разгрома ордена тамплиеров в 1307-м году Филиппом Красивым и от окончательного упразднения этой организации папой Климентом V в 1312 году прошло слишком много времени, чтобы сохранились шансы на то, что изображение, выполненное Леви, хоть как-то соответствовало истине. Тем не менее, в мировой культуре с конца девятнадцатого века имя Бафомета утвердилось в качестве синонима сатаны. Хотя настоящую суть этого названия по-прежнему никто не знал. Были только предположения, что само слово является искажением имени Мохаммед или же означает «крещение мудростью».
Вообще, из книжек, прочитанных Родимцевым, явствовало, что внутренние обряды ордена бедных рыцарей храма Соломона, которых для краткости называли храмовниками или тамплиерами, несколько отличались от обычных, принятых католической церковью. Без сомнения, у них имелись какие-то собственные символы, ритуалы и реликвии. Например, на том же обвинительном процессе говорилось, что тамплиеры поклонялись неким засушенным головам. Но, эти обвинения были еще более абсурдны, потому что и официальная церковь в то время не только покланялась святым мощам, и не только головам, а фрагментам скелетов и даже отдельным костям, но и активно торговала ими по всей Европе.
Хотя, с другой стороны, многими исследователями утверждалось, что ничего мистического в ордене храмовников и не происходило, а причиной его разгрома послужила элементарная зависть короля Франции Филиппа IV Красивого и римского папы к богатству и влиянию тамплиеров. А все грехи, приписываемые членам этого ордена, представляли собой лишь пропагандистскую выдумку недоброжелателей, распространяемую для оправдания собственного беспредела в отношении рыцарей-монахов.
Так это или нет, Григорий и собирался постепенно выяснить, раз уж по воле судьбы нечаянно попал прямо внутрь этой таинственной военизированной организации, вокруг деятельности которой ходило столько легенд даже через многие века. Странное наложение рук со свечением и упоминанием имени Бафомета, свидетелем чему он только что стал, лишь утвердили Родимцева в желании узнать правду. Пока же он даже не мог толком объяснить, чему же стал свидетелем: к сатане или к Господу обращался капеллан? Как бы там ни было, а из действий капеллана Григорий уяснил, что основы медицины и практика хирургии тамплиерам известны.