А еще Торин вдруг понял, что общение с ней доставляет ему огромное удовольствие. Поначалу, рассуждая о каких-то серьезных вещах, он опасался поставить ее в неловкое положение, но она быстро заставила воспринимать ее всерьез. Оливия имела собственное мнение по любому вопросу и не смущалась, высказывая его. Она не робела, рассуждая на ту или иную тему, а выводы, которые делала, удивляли его своей логичностью и оригинальностью. Так, он думал, что реакция герцогини на их занятия напугает или огорчит ее, и она больше не посмеет прийти, но Оливия снова удивила его. Она не стала обвинять, напротив, продолжила занятия, тем самым продемонстрировав, что не согласна с мнением герцогини.
Она так и не призналась ему, что с ней случилось в манеже, и, чем настойчивее он был в своих расспросах, тем более замкнутой она становилась. Слабым утешением послужило лишь то, что она не собиралась об этом рассказывать никому, то есть, пока нет человека, которому бы она доверяла. И граф твердо решил для себя, что он станет для Оливии именно таким человеком.
Король вызвал к себе Алена, тот только что вернулся из поездки к восточной границе Картара. С отрядом воинов верхом он сопровождал десять саравийцев во главе с принцем Ильтаром в их вояже по королевству. Делегация из Саравии изъявила желание посетить некоторые города, чтобы посмотреть не только жизнь придворных. Конечной же целью этой поездки была граница с одним из соседних государств. Ален не знал, что именно ожидали увидеть воины Саравии в пограничных селениях и в замке хозяина приграничного поместья, где они остановились. Он и его люди внимательно наблюдали за Ильтаром и его окружением и заметили удивление и разочарование на лицах, когда гости увидели в ближайшем к границе поселении шумный рынок, многочисленные повозки, толпы людей, снующих между прилавками. Торговали или покупали как жители Картара, так и соседней страны, два воина следили за порядком, саравийцы подозрительно осматривали строения, но охранников больше не увидели. По стечению обстоятельств отряд воинов, обычно располагавшийся на этой территории и охранявший границу, отсутствовал, объезжая удаленные от поместья территории, но сообщать об этом саравийцам никто не собирался. Ален убедил короля не демонстрировать это и другие преимущества обороны рубежей королевства. Сначала подручные Ильтара пытались задавать Алену и его воинам вопросы, но получив пространные, ни о чем не говорившие ответы, отступились. Путь туда и обратно занял несколько дней, и теперь Ален направлялся с докладом к королю.
Он вошел в кабинет короля, где уже находился Торин.
- Что Вы думаете о саравийцах, Ален? – сразу после приветствия спросил его король.
- Я бы не торопился причислять их к нашим союзникам, Ваше Величество, -ответил Ален.
- Вот как? – удивился Генри. – Они вели себя враждебно?
- Не стану утверждать так категорично, но, наблюдая за ними, отметил, как они не могли скрыть улыбок, когда видели наши слабые места, и хмурились, даже злились, когда замечали какие-то преимущества в обустройстве оборонительных сооружений или когда что-то не понимали. Их поведение мне не показалось игрой или притворством, и это не только мое личное мнение, Ваше Величество. Задание ненавязчиво следить и обо всем докладывать получили все воины, что были со мной.
Король задумался, а потом обратился к Торину:
- А что Вы думаете по этому поводу, граф?
- Ваше Величество, думаю, что с Саравией следует развивать только торговые отношения, а военные союзы, если возникнет необходимость, надо заключать не с ней, а, скорее, против нее, - ответил Торин. – Как я Вам уже докладывал, власть там довольно неустойчивая, если место Зилантана займет один из его сыновей, то возможна война между родственниками. Принять чью-то сторону означало бы участие в их распрях, возможную гибель наших людей, кроме того, вмешательство в дела султаната вызвало бы недовольство соседних государств. Даже если там установится лояльное к нам правительство, для поддержания его потребуется постоянное присутствие наших военных, тогда затраты, в лучшем случае, будут равны доходам. Таким образом, считаю, что ни с политической, ни с экономической точки зрения наше вмешательство в дела Саравии нам невыгодно.
- Благодарю, Торин, - проговорил король и после небольшой паузы спросил: – Надеюсь, я увижу вас на сегодняшнем балу?
- Мы там будем, Ваше Величество, - за двоих ответил Ален.
Торин не хотел себе признаваться, что он испугался, узнав, что Махуб собирается ухаживать за Оливией. Она могла не устоять, поскольку в течение нескольких лет никто не уделял ей внимания, если не считать тех любителей посмеяться над ней. А тут красивый мужчина с горящими черными глазами, обещавшими неизведанные чувства, которому она наконец-то понравилась! Торин запаниковал, поэтому решил подстраховаться и завести с ней разговор в отсутствие Махуба в столице. Он не ограничился вопросами и пространственными рассуждениями, и даже решил дать недвусмысленный совет, в котором рекомендовал держаться подальше от саравийцев. Ему показалось, что Оливия разделяла его точку зрения и не собиралась уделять внимание Махубу. Граф почему-то не сомневался, что на этом балу он обязательно получит ответы на некоторые вопросы.
Вечером, как обычно, принимала ванну и, задумавшись, взглянула на себя в зеркало. Я уже давно запретила себе это делать, чтобы не расстраиваться лишний раз. Увидев себя, от удивления застыла и вглядывалась в отражение, боясь поверить: кожа на лице и теле была чистая без единого пятнышка! Я подбежала поближе к зеркалу и стала вертеться, разглядывая себя со всех сторон.
- Нора! Ты это видишь? – радостно воскликнула я.
- Вижу, леди Оливия, - смущенно улыбнулась горничная. – С каждым днем Вы становитесь красивее.
Недоуменно посмотрела на нее:
- Я о коже говорю, ромашковые ванны подействовали! – и без перехода добавила: - Нужно послать за лекарем Клейтом, пришло время поговорить с ним и с отцом.
Когда вошла в кабинет отца, лекарь был уже там, он стоял возле софы, а в кресле около стола сидела мачеха.
- Леди Оливия! – воскликнул Клейт, не сумев скрыть своего удивления. – Вы изменились! Вас трудно узнать! Как это случилось?
- Добрый вечер! Благодарю, господин Клейт, и отвечу также откровенно: все люди, как люди, а я все хорошею и хорошею!
Ну, а что? Каков вопрос, как говорится… Отец улыбнулся, даже хмыкнул, мачеха возмущенно фыркнула и захлопала ресницами от моего не слишком скромного комплимента самой себе, а Клейт сначала смутился, а потом улыбнулся:
- Мне лишь остается заметить, что Ваш ответ отличается точностью.
- И объективностью, - добавила я.
Мы втроем рассмеялись, только Сибилла по-прежнему сидела и раздосадованно пыхтела.
- Отец нам необходимо поговорить в присутствии лекаря Клейта.
- Сибилла хотела бы поучаствовать в нашем разговоре, и я не вижу повода отказать ей, - мягко произнес отец.
- Повод есть и достаточно серьезный, - твердо сказала я.
- Хорошо, - тяжко вздохнул отец, виновато поглядывая на жену. – Но, хотя бы, скажи о чем пойдет речь.
- О здоровье моего брата Кайла, - ответила я, глядя ему в глаза.
- Тогда я просто обязана остаться! – вскочила мачеха. – Ты не смеешь мне указывать! Немедленно расскажи, что ты еще придумала!
- Сибилла! Оставь нас! – раздался громкий и резкий голос отца.
Я раньше не слышала, чтобы он говорил таким тоном, да и, похоже, не только я. Сибилла вздрогнула и замерла, испуганно глядя на мужа, я тоже с любопытством смотрела, как он моментально напрягся и из мягкого пушистого домашнего зверька превратился в настороженного, готового к прыжку, хищника.
- Если ты шутишь, Оливия…, - он не договорил, но в голосе его слышалась угроза.
- Такими вещами не шутят, - не отводя взгляда от его сердитого лица, ответила я.
Сибилла сначала осторожно пятилась, потом развернулась и выскочила за дверь. Отец так и остался стоять.
- Я болела аллергией. При таком недуге организм реагирует на какие-то раздражители, причем реакция может быть разной, например, постоянно слезятся глаза, закладывает нос, зудит кожа, затрудняется дыхание или, как в моем случае, появляются прыщи. Мой организм так отреагировал на приправы, которые повар добавлял в пищу при приготовлении блюд. Эти приправы абсолютно безвредны для других, но на меня оказывали воздействие, в результате которого кожа на всем теле покрывалась прыщами. Если ты помнишь, отец, со мною это стало происходить, начиная с девяти лет. Не так ли, господин Клейт?