-- Удаляй.
-- А? -- я повернулась к ней. -- Разве оно не важно?
-- Подобные призывы приходят каждому медику по сто раз на дню. Бла-бла-бла, помогите в лечении, спасите общество. Банально. Забрасывают в зараженный город и приказывают найти лекарство. И до того момента, пока не отыщешь, -- не выпускают.
-- Но почему вызывают не ученых, а врачей? -- я закрыла письмо. -- Мы же лечим, а не создаем вакцины.
В ответ Дина дернула плечом.
-- Если верить сплетням, первыми из тех городов уходят лекари. Кто-то -- на своих двоих, их забирает власть для выяснения причин эпидемии; другие умирают от болезни. В городе разруха, и никто не способен даже выпить правильную таблетку. Докторов-то нет. Может, потому и берут медиков?
-- Что случается с теми, кто уехал?
-- А ничего. Ни о ком из них мы больше не слышали, -- включилась в разговор немолодая уже медсестра. -- И новых лекарств с именами героев-врачей что-то не поступало.
--По-моему, сама власть не шибко хочет отправлять людей, -- добавила Дина. -- Вот посуди, нас призывают, но не обязывают. Если б были нужны медицинские служащие -- всех бы посадили в вагон и отправили по городам.
Пришлось согласиться с её правотой. В А-01 не шутили и не просили, это я прекрасно усвоила. Требовали, угрожали, но не рассылали письма со сладкими речами да обещаниями.
-- Думаю, государство как-то оберегает нас, здоровых, -- Дина с кряхтением застегнула пуговицы рубашки на животе. -- Не прививками -- это факт, но, может, купол какой-то организовало невидимый для защиты? А про вакцины говорят, чтоб мы про купол не прознали. Не просто ж так кто-то заболел, а мы -- нет. И за то Единству спасибо.
На этой патриотической ноте мы и расстались.
Бредя в общежитие, стало ясно, отчего "вечерние" горожане такие замученные. Я с легкостью влилась в их ряды, едва переставляла ноги и мечтала о постели. Когда Дина сообщила о зачислении на карточку средств, я намеревалась потратить хотя бы часть после работы. Но теперь это желание смылось под мертвецкой усталостью и опустошенностью.
Катерина постучалась, едва я переступила порог комнаты. Как подгадала.
-- О, -- заулыбалась она, -- я битый час караулю у двери. На минутку отошла в туалет.
Я призывно махнула рукой и рухнула на постель, лицом зарывшись в подушку. Застонала, сведя и разведя напряженную спину.
-- Тяжко? -- кратко спросила Катерина, сев на краешек покрывала и погладив меня по макушке.
-- Изматывающе, -- подобрала подходящее слово. -- А ты как?
-- Наверное, не стоит хвастаться... -- с сомнением сказала Катерина.
Я промычала что-то похожее на: "Давай уже!"
У подруги день задался. Мастер-кондитер учил её вылеплять розочки и украшать торты незамысловатыми рисунками. Сразу же выделил среди остальных новичков, обучал неторопливо и хвастался её результатами, как своими. Он вообще не нагружал ученицу. Половину смены Катерина готовила, вторую -- отдыхала, наблюдая за кондитером. Она с восхищением твердила о его способностях. О том, как пирожные тают во рту; как красивы узоры на выпечке. Чирикала и восклицала, а в глазах стояло неподдельное счастье.
Когда настал мой черед делиться новостями, Катерина сникла. Я хриплым шепотом рассказала, что целый день нарезала круги по приемной, собирая заявления. О вспышке мора и сотнях граждан, желающих пройти вакцинацию. Про их претензии да выкрики, если медсестры не успевали обслужить моментально. Показала письмо, в котором медиков призывали отправиться в изолированные города в поисках лекарства.
-- Добровольно туда поедут лишь сумасшедшие, -- присвистнула Катерина, вернув планшет.
-- Согласна. Но представь, каково зараженным?..
Подруга прикусила указательный палец.
-- Кошмар, -- вздохнула она, подумав о чем-то своем. -- А я тут с розочками...
Она и не догадывалась, как успокаивали её наивные розочки. Они будто уверяли: в мире всё нормально. Где-то, может, и бушует мор, но не в Со-На. И мы, вчерашние дети, не обязаны волноваться о большем, чем сладости.
Глава 7
Неслись недели. Дни без покоя и отдыха перетекали песком сквозь пальцы. В будни я бегала по этажам и корпусам больницы, оформляла новоприбывших или собирала заявления. Однажды, когда нехватка сотрудников и количество пациентов сказались особенно сильно, даже делала прививки. Не так уж и сложно: взять шприц-устройство, подобрать режим и вколоть в плечо. Вроде никто не жаловался чаще обычного. Я приняла это за победу.
Меня обучали сестринскому делу. Потихоньку, без спешки, больше устно, чем на практике. Из-за загруженности медсестры сами не успевали к больным, куда уж с ученицей возиться. Я ходила за ними гуськом, подсматривала, как они ухаживали за больными. Обучение означало, что не быть мне вечным лаборантом. И я старалась.
По выходным или отсыпалась, или ходила по магазинам. Они вызывали какой-то невероятный трепет. Одежда, обувь, мелочи для комнаты -- будь моя воля, истратила бы на них всю зарплату. Но останавливала Катерина. Она рассчитала, сколько денег в неделю нам позволено тратить, вычла из них проездные и пищу, учла кучу расходов. И оставила малюсенькую сумму, с которой я расправлялась за два счета. Катерина тоже любила тратить; и не только на себя. Покупала приглянувшиеся мне вещицы, твердя: "Да какая разница, дорого или нет? Бери". Меня подобный расклад не устраивал. Приятного мало -- ощущать себя обязанной более успешной подруге. Я старалась покупать что-нибудь в ответ, и получалась этакая гонка покупок: кто -- кому.
В моменты особого безденежья я гадала, почему Катерине повезло с профессией, а мне -- нет. Но завидовала беззлобно, не желая подруге зла. Скорее -- не представляла, как сложится собственное будущее, когда у Катерины всё было понятно: она уже метила на младшего кондитера. О моем повышении речи не шло, да я, наверное, и не заслужила.
Бессонными ночами вспоминала Ника. Призналась самой себе: именно его отсутствие раздражало до зубного скрежета. Он обязан находиться рядом! Не Грин и не Кристина -- он. И его не было. Я всматривалась в лица прохожих, искала среди пациентов клиники, даже тайком вбила имя в картотеку больницы. Увы, у нас он не числился.
На планшет постоянно приходили мольбы помочь Единству. Перечислялись города, которым требовались медики. Правительство "великодушно" разрешало выбрать понравившийся и передать заявку через кадровиков больницы. Крайне редко содержание менялось на фотографию гражданина, который поддержал Единство и отправился добровольцем. Остальных призывали последовать его примеру. Я удаляла сообщения как бесполезный мусор.
В конце июля родила Дина. Буквально спустя пять дней она пришла на работу, щебеча, что они с мужем собираются записываться на планирование второго. В ушах сияли новенькие золотые сережки.
Морщилась при её речах, но не спорила. Хотя было противно. В детстве я надеялась, что родители переживают о расставании со мной, что я дорога им, именно поэтому они придумали необычное имя и выделили среди окружающих. Оказывается, всё проще: нас рожают ради денег и отдают без единой слезинки. Меняют на драгоценности с модными сумочками.
Реклама твердила: "Не позволяйте алкоголю, запрещенным веществам или сигаретам погубить Ваше здоровье. Помните, государству требуются здоровые дети". Как омерзительно, они прямым текстом заявляли, что дети нужны им. Мы -- завод по созданию, не более того.
Наверное, я должна была ненавидеть правительство, придумавшее такую систему. Но отвращение вызывали родители. И я страшилась мысли, что когда-то стану такой же. Мне придется. Нерожавших не любили. Их клеймили позором, лишали премий и зарплат. Разумеется, если у женщины не обнаруживались показания, по которым она не могла выносить ребенка. Правда, о таких семьях упоминали нечасто. Видимо, они стеснялись признаться в своей ущербности.
-- Как назвала девочку? -- спросила я Дину в день её возвращения, ковыряясь в тарелке с макаронами.
-- А, -- она наморщила нос, -- Единкой, кажется. Чего морочиться с именем, если не мне с ним жить?
Логика, с которой трудно поспорить. Какова вероятность, что Дина встретит дочь когда-нибудь после? А если и встретит, то лучше безликую Единкой, каких тысячи, чем единственную, с редким именем. Вторую легче узнать и полюбить, первую -- не за что. Я впервые подумала: что если родители не собирались выделить меня среди остальных? Вдруг им просто хотелось похвастаться смешным именем. Не им же жить с ним. И, вероятно, лишь меня смущали стандартные имена. Из-за того, что мое отличалось от них.