Но недолго длилась жизнь провинциальная и вскоре вокруг скромных невысоких домиков сначала выросло метродепо, а потом как грибы начали расти высотки. Население района выросло примерно в четыре раза, увеличилось количество школ, детских садов и все это компактно расположилось севернее старого поселка. С юга старые дома были обрамлены несколькими девятиэтажками. Самые новые высотки Клина построили всего семь лет назад — а наш путь именно к одной из них — на улицу 1‑ю Клинскую, в дом номер 30, квартиру 270, расположенную под самой крышей, на 22‑м этаже дома улучшенной планировки.
Полине Гнидовой не везло во многом. За удачную фамилию ее дразнили в школе, потом — когда преподавала в университете, и даже в бытность прокурором — короче всю жизнь. Поэтому выделение ей отдельной трехкомнатной квартиры, пусть на последнем этаже, пусть на выселках (но в семи минутах от метро, которое к моменту переезда было уже открыто!!!) стоило воспринимать как редкий, но очень удачный подарок жестокой судьбы. Но это отличная альтернатива для нее, ее дочери и внучки. Ведь до этого им приходилось ютиться в самом центре в пятиэтажке на Соборной улице в коммунальной квартире на пять семей. Потом дом решили перепланировать, сделать дорогие квартиры, а коммуналки расселить по новым спальникам. К слову — именно Полине Гнидовой повезло больше всех с переселением в Клин, потому что большинство соседей отселили в Западное Орешниково и Матюшино, где метро не было открыто до сих пор.
Но не может вести все время — новые школы спальных районов обладали серьезным минусом — туда набирали людей практически без разбору и потому образование там оказалось очень слабым. Как итог — внучка Наденька, звезд с неба не хватавшая, но и абсолютно тупой не бывшая, была вынуждена остаться в элитной 77‑й школе (которую и заканчивала в этом году), но кататься в центр из Клина, причем первое время с несколькими пересадками, так как линии в Озерске строились частями и зачастую один радиус объединялся с другим временно.
В свои шестьдесят три Полина была заслуженным работником юстиции, и вроде бы, никакими своими деяниями, кроме фамилии, не могла быть награждена такими дочкой и внучкой.
Зина Гнидова в школе слыла серой мышкой, была самой крупной в классе и похвастаться волшебной женской красотой не могла. Подруги за спиной считали ее страшилой, а те что покорректнее говорили, что «зато у девочки золотистые волосы, которым можно позавидовать». Да, волосы там и вправду были очень красивые, но во всем остальном очень крупная Зина не прельщала своих сверстников. Мальчики что повоспитаннее говорили, что Зина очень милая. А те что понаглей и брутальнее заявляли, что на такую волосатую кобылу у них не встанет, даже если ей на голову одеть бумажный пакет, с приклеенной рожей Джулии Робертс. Свой характер и манеру идти до конца по трупам всегда скрывала, причем очень тщательно — все учителя не могли нарадоваться за Зиночку–отличницу, она делала успехи, но они были скромными, поскольку умственно Зина конечно выдавала свой максимум, но на общем уровне любая ее одноклассница могла выдать этот максимум, если бы не ленилась. Как у всех некрасивых «волосатых кобыл» у Зины было много подруг, поскольку она не могла быть у них объектом зависти. Подруги были такие же серые мышки с амбициями. В отличие от подруг и учителей Полина прекрасна знала двойное дно своей дочери и смиренно молчала, потому что управлять ею не могла и умоляла высшие силы, чтобы то же самое не случилось с ее внучкой Наденькой.
Куда там. К седьмому классу — самые красивые волосы в классе, пожалуй даже эффектнее чем когда–то у мамочки, кучка подружек, таких же страшилок как она сама. И тот же страшный характер умело прячущий истинную мерзость где–то очень глубоко. Те же отзывы учителей, будто скопированные на ксероксе, в общем полный повтор. Но было отличие. Все таки Надя была умнее и хитрее матери, и была уверена в том, что поступит на свой филологический без проблем. (Зина поступила туда только с третьей попытки, проработав два года официанткой в кофейне — там то она и нагуляла Наденьку). И Надя слишком хорошо знала чего хочет. А Зина, к ужасу Полины, не замечала всего этого, и недостатка в этом не видела. Напоминать дочери о том, как она сама была наказана за такой подход к жизни, бесполезно — не поймет и не проймет в нужном объеме.