Одно дело когда речь идет об игрушках, и другое, когда речь о живых людях в роли игрушек. Подарили ребенку мопсика, он поигрался им какое–то время, а потом взял и выкинул мопсика на улицу. Он нашел себе другой дом. (Если конечно смог найти). В общем все кончилось хорошо. Но всегда ли все кончается хорошо?
— Нет, сказал правду.
— Тогда это не ответ на мой вопрос.
— Сьело, Ты же сам прекрасно знаешь ответ на этот вопрос.
— Не-а. Я просто хочу, чтобы Ты наконец понял, что меня Тебе не вернуть.
— А я хочу чтобы Ты понял в каком я нахожусь состоянии.
— Первое второму не мешает.
— По моему мешает.
— Мешает. Я понимаю, что Тебе плохо, но я к Тебе не вернусь. Есть вещи, мерзкие и для меня.
И ты будешь под любым самым идиотским предлогом оправдывать себя, обвинять кого угодно другого в том, что с тобой происходит внутри. Скрывать ото всех, что твоя рука тянется туда, совсем не тогда, когда это требуется, и стыдится того, что она там делает, и самое главное — того — что именно заводит тебя в этот момент и какие мысли посещают…
Знаете такие растения — бромелии — их не надо поливать в обычном смысле этого слова — вода должна поступать в розетку листьев. А если поливать его по старинке, бромелия может быстро сгнить. Раз и нет ее. И почему–то эта природная странность не воспринимается никем, как некое извращение, отклонение от нормы или что пострашнее. А еще в мире существуют негры — у них кожа черная как сажа. И это тоже никому не кажется перверсией. Или кажется? В цивилизованном мире это называют расизмом. Вот так–то. Так что оправдывайся дальше. Естество все равно возьмет над тобой верх, рано или поздно. Потому что нужно быть таким, каким ты родился и не совершать преступления против самого себя.
— Тогда слушай, мне не просто плохо.
— Ну, давай, пиши.
— Я не могу спать ночами, потому что здесь все напоминает о Тебе. Я не могу выйти на улицу. Я не могу есть. Все что я съедаю из меня выходит почти сразу. Я гнию заживо. Я осознаю что Ты похоронил меня живьем. И все равно метаюсь к каждому телефонному звонку, постоянно смотрю в окно на кухне. Я все равно Тебя жду. Потому что я никогда не смогу Тебя возненавидеть, так как это сделал Ты со мной. Мой рассудок не воспринимает никаких разговоров о том, что это пройдет. Потому что я лишился рассудка. И я не вижу своего будущего. Оно меня не интересует
— Ты всегда гнил, и до меня, и я говорил Тебе, почему. Ты сам вынудил меня сделать это, и не отрицай. Забудь меня.
— Я никогда не смогу забыть Тебя.
— Сдохнешь так, как Ты должен был два года назад.
— Да. Именно так. Но после этого меня будет не вернуть, Ты это понимаешь? И я не вынуждал Тебя уходить от меня. Я боролся за любовь так же как боролась она.
— Не вернуть меня, и это должен понять Ты.
— Если бы это было так — Ты бы сказал мне это лично
— Нет, я не хочу Тебя видеть и тратить свое время на встречу.
— Ты понимаешь, что Ты для меня все.
— Ты думаешь, что я все ещё люблю Тебя. Так ведь? Ты ведь так думаешь? Да?
— Это последняя ниточка, которая удерживает меня в этом мире.
Ниточка. Тонкая материя, что удерживает тебя, а ты цепляешься, пытаешься выкарабкаться. Тебе ее обрезают, а ты, подобно пауку выбрасываешь еще одну спасительную ниточку. И так одна за другой, ниточка за ниточкой ты плетешь свою паутину из иллюзий. И тут один путь — либо все закончится хорошо, как с тем мопсиком, либо ты свихнешься. Есть еще вариант — замкнешься. Или того хуже — озвереешь. Что дальше? В лучшем случае небольшие разрушения на дому. В худшем — кровавая баня на кучу жертв. Ты знаешь, как вкусна кровь невинных жертв. А если они в чем–то точно виноваты, то ты получаешь эстетическое удовольствие от их мучений, а кровь гораздо вкуснее, потому что вкус возмездия не может ни с чем сравниться. Он проникает в рот, попадает на язык и ты не можешь остановиться — переживаешь самую соблазнительную и адскую истому, этот кайф, обжигающий все тело. Хотя далее нас будет ожидать либо суд, тюрьма и не самые радужные перспективы лет на сто, или все кончится хорошо, как с тем мопсиком. Хотя не факт что с тем мопсиком все хорошо кончилось. Может ты просто не заметил, как он лежал на коврике под дверью и грустно скулил. А когда он сдох, твоя заботливая нежная мама осторожно сложила его в непрозрачный пакетик и выбросила в мусоропровод или вывезла на своей замечательной машине за кольцевую дорогу и там закопала как можно глубже. Хотя не так, неправда получается, если бы она пошла его закапывать, то пропустила бы серию «Кармелиты» или вторую стопку водки, или третий выпуск неразгаданных судоку, а если бы просто оставила — ты бы мог его найти, или он стух и начал вонять, пугая соседей своим очаровательным амбре. Волшебная перспектива. Так что скорее всего ты попросту не в курсе, что было с этим мопсиком, а потом с тем котенком и еще с кучей пострадавших от твоей любви несчастных обитателей этого проклятого мира. Чем раньше ты осознаешь, что словами «я люблю» ты берешь на себя обязательство перед тем, кому ты это говоришь — тем скорее череда пострадавших прекратится. Зато будет один по настоящему счастливый, который не отойдет от тебя ни на шаг всю жизнь. Не думаешь? А когда эти слова повторяются изо дня в день. Когда ты просыпаешься и засыпаешь с этими словами? И ты наивно полагаешь, что я не прав в том что говорю?