Женя и Тимофей готовились уехать из дома Гордеевых на праздничную вечеринку. По дороге они собирались заехать за цветами, поскольку срезать живые бутоны в оранжерее или саду терпеть не могли все Гордеевы — эти растения украшали только их сад и на вынос никому не выдавались, как и многое другое в этом причудливом доме.
Антон сидел у себя и читал книгу со страшным названием «Биохимия человека». Во многом это рвение можно было объяснить тем, куда собирался поступать младший Гордеев — он хотел стать онкологом и вылечить рак. Сколько бы не раздували родственники несчастий насчет смерти его дяди, и сколько бы не пытались скрыть что–то, отчасти все это плавало в воздухе и было и так понятным. Постучали в дверь.
— Войдите, — Антон отвлекся от жуткой книги. Помимо педантизма у своего дяди он унаследовал привычку «человека в футляре» — даже в жаркую погоду он одевал рубашку с длинным рукавом, длинные льняные брюки и всегда носки. Примерно в таком обличии он и лежал в своей комнате, которая почти на треть заросла гибискусом, тетрастигмой и лианами дипладении. Так что эту комнату можно было смело считать комнатой китайских роз, поскольку цвели эти кусты круглогодично. Боковая стена, от пола до потолка была занята огромным стеллажом. Минимальную его часть занимали школьные учебники, которые, правда, в скором времени предстояло сдать и забыть о них, как о страшном сне. Все остальное пространство занимала медицинская литература, причем не только по онкологии. Любая библиотека бы загнулась от зависти, лицезрея это собрание. Но у библиотек нет столько денег, сколько их есть у Гордеевых.
Вошла Клара:
— Тон, я тут подумала…
— Мам. Я знаю что ты подумала, — перебил ее Антон.
— Будь любезен, не перебивай меня, а дослушай до конца.
— Хорошо, — Антон захлопнул «Биохимию человека» и уставился на мать в упор, — я готов послушать твои наставления насчет того, что мне надо поехать на эту вечеринку.
— Да, — уверенно ответила ему Клара, — тебе надо туда съездить. Развеяться.
— А ты меня спросила, хочу ли я развеяться? Сколько раз я говорил, что я гораздо лучше чувствую себя в своем логове, в тени этих гибискусов в обществе интересной книги.
Клара покосилась на «Биохимию».
— Мне всегда казалось что биохимия, это что–то настолько малопонятное и страшное.
— Потому что ты ее никогда не понимала. Так же как я не понимал папино увлечение рыбалкой и твое, совместно с Ириной, увлечение детективами и сериалом «Она написала убийство».
Удар был в самую точку. Мол, у вас у самих увлечения не лучше. Тот же Евгений своей рыбалкой в разгар сезона умудрялся свести с ума всех — он рвался в Междуречье на рынок, где покупал новые воблеры, потом был готов полтора суток трястись в поезде, чтобы несколько часов проторчать на холоде в какой–нибудь Варзуге или Кузомени, поймать там семгу, которая по себестоимости, вместе с ценой на билет выходила примерно в пять раз дороже, чем просто купить свежую семгу на рыбном рынке в Слободе.
Клара не обиделась на сына.
— Ладно. Ты снова убедил меня в том, что я не права.
— Если тебе хочется поучаствовать в моем воспитании, лучше распиши партию в козла, позови Иру с Мариной, и я с радостью к вам присоединюсь, дочитав эту главу, разумеется.
Клара согласно кивнула головой:
— Через 20 минут ждем тебя в гостиной. Я ради этого даже чай приготовлю фирменный.
— Мам, ты знаешь чем меня купить. Осталось прибежать Марине и сказать про…
— Булочки уже пекутся.
— Ну все. С вами точно не поступишь никуда. Булочки, карты, чай. Все. Двадцать минут и я ваш.
Ирина провожала внуков, давая бесконечные ценные указания (далее — ЦУ) о том, как водить машину и прочее. Это при том, что сама Ирина водить не умела в принципе и машин боялась.
— Женя, держись за машиной брата. Хотя я все равно не понимаю, зачем вам ехать на двух машинах.
— Бабушка, — закатил глаза Женя, — потому что у нас могут быть разные планы на вечер. Тишка может свалить с вечеринки намного раньше меня. А на такси ты нам ездить сама запретила. Разве нет?
— Да, — вздохнула Ирина.
— А метро в три ночи не работает. И я не особо хочу, чтобы ты меня побежала на «Садовую» встречать с первым поездом.
— Ладно, — согласно кивнула Ирина, — я подчиняюсь вашим требованиям. Убедили, вредины. Все. Жду вас к утру, и верю что отдохнете.
— Главное ты отдохни, — Тимофей чмокнул Ирину.
По лестнице спустилась Клара:
— Ну что, уговорила: — спросил ее Тимофей.
Клара покачала головой:
— Он согласился на партию в козла со мной и нашими бабушками вместо поездки на молодежную вечеринку.
— А я тебе говорил, что бесполезно, — сказал Женя, — с таким рвением он точно вылечит рак. Когда–нибудь.
— Прекрати ерничать, — сказала Ирина, — езжайте скорее.
Внуки удалились на праздник. Ирина посмотрела на Клару:
— Я приготовлю стол, а ты наверное заваришь свой чай?
— Именно. Уж я то знаю как вытащить моего сына из постели от книги?
— Ты права.
Клара удалилась на кухню, а Ирина пошла в гостиную, где встретила Марину:
— Не поехал Антоша? — спросила Марина.
— Нет. Сходства продолжаются.
— Это было сразу понятно, — ответила Марина, — я это знала уже когда Клара забеременела и Евгений сказал, что назовет сына в честь покойного брата. Я уже тогда задумалась над тем, что родится его точная копия. И это сбылось.
— Я никогда в такие вещи не верила, — произнесла Ирина задумчиво, — но ведь они похоже даже в мелочах. Такая же манера спать, то же отсутствие интереса к сверстникам, даже некоторое отвращение к ним. Я не знаю как это объяснить, меня эти совпадения на самом деле пугают.
— Почему вдруг пугают то, — удивилась Марина, — разве наш Антоша обладал какими–то ужасными качествами?
— Нет, конечно, — вышла из положения Ирина, — но мы же его любим, и нам свойственно не замечать его недостатки.
Марина согласно кивнула и пошла на кухню доставать из духовки свои знаменитые булочки. И тут, совершенно неожиданно включенное в гостиной радио, до этого создававшее фон легким джазом заиграло аккорды песни. Старой песни на датском языке, которую Марина уже не слышала лет десять. Это была «Там где сердца бьются» Андерса Франдсена. Проникновенная баллада на датском языке. Марина остановилась как вкопанная и ее глаза вмиг наполнились слезами. Она обернулась и увидела, что Ирина сидит в кресле, закрыв лицо руками и рыдает. Они обе знали о ком напоминает эта песня и не могли сдержаться. В таком состоянии их и застала Клара.
А Тимофей и Женя тем временем уже прибыли на огромную вечеринку, что собралась вокруг снятого для этого корпуса Санатория на берегу озера Сапшо. Специально для гостей был приглашен живой джаз–бэнд, игравший Эллингтона. Все было задумано специально в старомодной стилистике — современная поп–культура не была в почете у золотой озерской молодежи, гораздо большим успехом пользовались The Beatles, Beach Boys и многие другие представители тех времен. Джаз был самым популярным — именно поэтому для вечеринки и был избран именно этот стиль.
Оформление огромной площадки перед корпусом, переходившей в крытый павильон тоже было решено в старомодном стиле. Ультрасовременные перегородки павильона завесили тяжелыми шторами с рюшечками, а по периметру выставили светильники, как будто спустившиеся с каталогов антиквариата. Где было раздобыто это богатство естественно не афишировалось и было не совсем понятно, на что здесь больше потратили денег — на торшеры и антураж или на приглашенный джаз–бэнд и закуски.