У Анастасии перехватило дыхание. Из темноты на свет вышли Рита и Сергей Никулин.
— Не ждали? — улыбнулась Рита, — а я решила в гости зайти!
— И кого ты убьешь первым? — испуганно спросил упавшим голосом Тимофей.
— Никого! — сказала Рита, — тут только одна рухлядь заслуживает смерти, — она покосилась на Гниду, — но с ней потом разберемся. А сейчас я хочу вас всех послушать нормально, чтобы эта чертова правда, вокруг вы все носились столько времени была наконец–то рассказана без приукрас! Но сначала, — она посмотрела на Ирину, — бабушка, я очень скучала по вашему чаю!
Связанную Гниду бросили в кресло. Она тихо постанывала и просила:
— Отпустите меня, пожалуйста, я никому ничего не скажу.
— Щаз! — ответила Рита, — никуда ты не пойдешь, пока мы во всем не разберемся.
Когда все Гордеевы получили свой утренний чай с пирожными Рита сказала:
— Я думаю начать надо тете?
Анастасия кивнула и начала рассказ:
— Вы все знаете, что я — не родная дочь Гордеевых, что я была крестницей родителей Антона и Евгена, и росли мы вместе почти с самого детства вместе. Мы с Антоном были больше чем брат и сестра, самые родные люди в этом мире. Хоть он и был старше меня на пять лет. Мой старший брат был очень странным человеком. Его не интересовали деньги, во многом он был идеалистом. Постоянно хотел казаться намного неправильнее, чем был на самом деле. У него на сей счет был пунктик просто. Когда мы выросли я не представляла, какая девушка на него сможет клюнуть. И тем более — какую он сам предпочтет. Потом появилась дочь Ирины. Все наши родственники считали, что у Антона с ней роман. На самом же деле, он просто хотел сбежать от суеты, от нашей бабушки и даже от меня. Так он попал к Ирине… — Анастасия посмотрела на Ирину и передала той слово.
Ирина встала и продолжила рассказ:
— Он переехал к нам. В старую квартиру на академика Янгеля. Я привязалась к нему очень быстро, кроме того он очень быстро завоевал расположение Тимофея. Тимка сейчас этого не помнит — но они были очень дружны, он называл его папой. Но… моя дочь никогда не была человеком домашним и потому, однажды просто сбежала от нас.
— Родители долго не знали об этом, — продолжила Анастасия, — но когда это раскрылось на Антона начали давить. Наша мама приложила все усилия и добилась своего — Антон снял квартиру… Да, ту самую квартиру на Северодвинской, в которой жил Андрей…
— Я кое–чего не понимаю пока что, — сказала Рита, — попробуйте мне объяснить.
— Хорошо, — мягко сказала Анастасия.
— Почему у него не было детей с вашей дочерью?
— Все очень просто, — разъяснила Анастасия, — у него довольно редкая форма аллергического отека Квинке, который прогрессировал всю жизнь. Специальная генетическая экспертиза показала, что иметь собственных детей ему нежелательно, так как болезнь будет передаваться по наследству и развиваться в геометрической прогрессии.
— Иными словами, — пояснил Антон, — мутация гена привела к тому, что он стал доминативным. Если родится девочка, то она станет носителем. А если мальчик — то он не проживет и десяти лет и дай бог, чтобы он умер от простой асфиксии или анафилактического шока. Просто эта форма болезни предполагает более жесткие проявления.
— Можно примерами? — попросила Рита.
— Конечно, — сказал Антон, — очаговые отеки головного мозга приводящие в лучшем случае к кратковременной амнезии, а в худшем — к исчезновению слуха, голоса и так далее по списку.
— Значит, — поняла Рита, — Антон сошелся с дочерью Ирины, так как у нее был сын. А как же появился Женя?
— Они развелись, — сказала Ирина, — а Женю родили вне брака, но фамилия у нее оставалась та же.
— Вернемся к нашей истории, — сказала Анастасия, — я думаю пора вступить в дело главному рассказчику…
Андрей поднялся со своего места и начал свой рассказ:
— Я помню, что в школьные годы был очень замкнут. Родители меня сторонились, давали жить так как я хочу, но при этом я испытывал отвращение от их образа жизни. От матери я получал какую–то нежность, а отцу было на все по барабану. Он постоянно пил и чего–то боялся. Тут мы как раз переехали и я попал в школу где работал Антон, — Андрей перевел дух, — я очень скоро проникся симпатией к нему, а когда узнал получше для меня этот человек стал героем. Это как раз происходило перед его уходом от жены на ту квартиру. А я тогда учился в восьмом классе и занимался у Антона в шахматном клубе. На занятия туда ходили плохо и зимой часто происходило так, что я туда приходил один и мы играли тет–а–тет. В январе, после переезда Антона разбил приступ и у него произошло отечное поражение коленных суставов, — он оказался в инвалидном кресле, а я не мог допустить, чтобы он остался дома на время болезни, да и он сам не хотел этого. В то время я помогал ему передвигаться по школе, добираться домой. Мы очень сблизились. В то время это просто было очень сильной, крепкой дружбой. А я при этом идеализировал этого человека, восхищался его знаниями, силой и возможностями. Примерно тогда он и раскусил меня — он понял, как я на самом деле отношусь к отцу, и что я его откровенно стыжусь. Антон сказал, что страшного в этом нет ничего, и его ко мне отношение не изменилось. Я успокоился. В то время я еще не знал, что он тоже зависел от меня напрямую. Ему нужно было ехать из города, проводить турнир, который он организовывал. А мои мамочка с папочкой препятствовали поездке — предпочли потащить меня в Тамбов, где я все время проводил на диване у телевизора, там было ужасно скучно. Та разлука стала для меня страшным испытанием. Но мы снова увидели друг друга. Летом я все время был в Озерске, мы постоянно виделись. Болезнь его тогда уже особо не беспокоила, он мог ходить не опираясь на палку, но приступы так или иначе могли бы повторяться раз в полгода. Именно тем летом у нас произошла разлука, которая перевернула мое отношение к Антону и я начал понимать, что чувствую к нему. Родители утащили его в Мурманск на неделю. А я помню как провожал его в Мякурах. Мне не хотелось никуда ехать из аэропорта. Я просто сел в зале ожидания и проревел, пока Антон не позвонил мне и не сказал, что он удачно приземлился там. Те десять дней для меня были сущим адом. Как раз тогда… В общем после той разлуки Антон сказал мне одну вещь, он хотел мне доказать что доверяет мне и заявил, что все свои приступы с ногами он симулирует.
— Я перебью тебя, — сказала Анастасия, — уже в конце истории Антон мне рассказал, насколько ему много пришлось притворяться при Андрее, что с ним все в порядке и каких болей это стоило. Но Антон очень хотел, чтобы Андрей видел насколько тот ему доверяет.
— Да. То признание расположило меня к нему еще больше. И вскоре мы поехали на турнир в Калугу, где ночевали в одном номере — и там мы признались друг другу в том, что чувствуем. Антон признал — это было первое чувство в его жизни. Я был его первой любовью. А ему тогда было почти двадцать восемь лет… Кстати — тогда же у нас в шахматном клубе появилась Зина, мать этой мрази, — Андрей кивнул на Гниду, — я не могу сказать, что относился к ней в то время как к человеку в принципе, у меня вообще была манера не считать за людей тех, кто мне был неинтересен. Наверное это привет от Виктора Носова. А Зина в меня влюбилась. И об этом заявила Антону. Тот стал чувствовать себя перед ней виноватым. Ну вы понимаете, что наши истории во многом повторились. Антон мне все рассказал, а я поднял на смех чувства этой дурочки. Между нами стремительно развивались отношения, но до серьезного не доходило — Антон был очень с этим осторожен, так как мне не было на тот момент шестнадцати лет. Мы знали, что решимся сделать это только по достижению моего совершеннолетия, или как это называли в уголовном кодексе — возраста согласия. Но я не хочу сказать, что наши отношения были недостаточными из–за этого. Нам хватало и того, что между нами было. Гром грянул через семь месяцев, когда Виктор залез в мой компьютер и обнаружил нашу переписку, в которой мы не скупились на ласкательные обороты. Разразился скандал. Поскольку внятных доказательств у Носовых не было они стали давить на Светлану Михайловну, она была тогда в школе директором, и Наталью Борисовну, она была завучем. Две женщины инициировали увольнение Антона из школы. Он при них сказал, что наша дружба была ошибкой, но мы оба прекрасно знали, что это ложь. Мы стали видеться тайно. По воскресеньям мы брали билет на электричку и уезжали подальше от города на природу. В доме творился сущий ад. Екатерина Михайловна истерила в паузах между решением судоку, а Виктор пил. В один прекрасный день он упился настолько, что раздобыл адрес Антона и пошел к нему ломать дверь.