****
Захрипела рация в руке Шувалова.
— Хозяин глиссады на частоте. Шучу. Диспетчер на связи. Один пять восемь — вы крепко черпанули, свалили с курса и эшелона, — Женя Макаркин, диспетчер, говорил спокойно, но громко. — Всё надо приводить в норму. Вы поскользнулись на ямах, эшелон сбили с заданного. Сейчас идёте на восемь, а уже должны были принять три тысячи. Это мой «прокол». Вырубал радиомаяки и застрял там. Короче, спускайтесь на эшелон три тысячи, с трёх через десять минут пойдёте в снижение носом на шесть градусов ниже линии горизонта. Это будет два километра. И там на горизонт подравняйтесь. А через пять минут при скорости триста сорок принимайте один километр по альтиметру. Идите по компасу «бычьему глазу КА — тринадцать» на семь градусов к северо-западу. Всего девять километров.
Там ложитесь на эшелон пятьсот метров и делайте коробочку вокруг Алма-Аты. И сразу занимайте эшелон пятьдесят метров. «Брейте землю» как штурмовик. На этой высоте болтанка совсем слабая. Выходите без радио по штурманскому секстанту на сорок три градуса северной широты и на семьдесят шесть восточной долготы. Это «точка». Начало полосы. Потом будем зачищаться на тонкости. На минутки, секунды. И «мослы» готовьте к выпуску. Автопилот выключить. Приборы тоже гасите кроме альтиметра, компаса и следите по гироскопу за тангажом и креном. Идите на рогах чётко по моей наводке. Штурвалы в руках! Как поняли? Приём.
— Я понял, Женя, — сказал Шувалов тоже по рации. — Но на левой чашке сидит Байрам Шарипов. Он правит нонче у нас. Он крупный начальник из нашего Управления. И сажать машину он взял на себя ответственность. Не имею права не подчиниться. Я ему рацию даю. С ним работай.
— Для контроля и управления гидравлической, электрической, топливной системами и системой поддержания нормальных рабочих условий мне нужны приборы-индикаторы, — нервно, запомненной цитатой из учебника по лётному делу, крикнул диспетчеру Шарипов. — На навесной панели, на мнемосхеме индикаторы показывают положение шасси, закрылков и предкрылков. По ним я вижу положение элеронов, стабилизаторов и интерцепторов. Как лететь без индикации? Садиться как? Я даже не пойму — шасси вышли или нет. Ты что, охренел там? Как тебя?
— Макаркин Евгений. А вы, если не умеете, то и не беритесь. Людей убьёте и машину, — диспетчер ровным голосом сказал то, от чего Байрам взбесился, отстегнул ремень и выскочил из кабины. Долго пил в кубрике любимую воду «Боржоми» из горлышка. Стюардессы убежали в салон, а штурман вместе с бортмехаником сделали вид, что высчитывают на линейке и по секстанту параметры спуска. Штурман для солидности, пока не ушел Шарипов, держал в руках своё высокоточное, хоть и старенькое, но грозное оружие «НЛ-10М» — логарифмическую навигационную линейку. Байрам вытер рукавом пот со лба, с перекошенным от злости лицом влетел в кабину, и схватил рацию.
— Слушай ты, Макаркин, мля! Я управляю лётным отделом в нашем Главном управлении. Поэтому командую тут я. А ты должен меня правильно подвести к полосе. Понял?
— Ну и командуйте в кабинете. Пока вы в воздухе, слушайте меня и Лопатина. Точка. Мне вы вообще не начальник. Я к вашему лётному отделу никак не пристёгнут. У меня один командир — Лопатин. Не будете меня слушать, погибнут люди. И вы с ними. Это понятно? Вы всё запомнили из того, что я говорил раньше? Выполняйте.
— Ладно. На земле поговорим. Ты, бляха, только начал работать и скоро тебя уволят. Ищи другое место.
— Посмотрим, — ответил Женя. — Кто и где место искать будет. Выполняйте мои указания.
Лопатин взялся за голову, сел на пустой стол и что-то тихо шептал.
— Опускаюсь на эшелон три тысячи, — рявкнул в рацию Байрам. — Пять минут прошло. По крену и тангажу выровнял машину. Опускаюсь на две, а через пять минут на тысячу. Снизился. Лечу пять минут. Пошел на эшелон пятьсот и делаю коробочку, пошел вокруг города опустился до пятидесяти метров и выхожу на заданные широту и долготу. На сорок три градуса севера и семьдесят шесть востока. Но земли не вижу.
Подошел штурман и сунул линейку под взгляд Шарипова.
— И что? — крикнул Байрам диспетчеру. — На линейке-то штурманской я градусы вижу. А как мне нос повернуть по этому курсу? Опускаюсь до сорока метров. Землю увидеть надо, чтобы понять — куда дальше и как. Ориентира нет. Прибор не пашет. Мы где?
— Я вас уже вижу в бинокль в районе центра города. Все ваши лампочки, фонари, мерцающие огни и фары работают, — диспетчер стал говорить ещё спокойнее и тише, — доворачивайте семь градусов на восток и ходу по прямой двадцать пять километров. Держите эшелон сорок метров и через восемь минут ловите взглядом прожектор. На подходе будете. Зелёный — значит снижайтесь ровно на три градуса вертикально каждые семь секунд. Скорость посадки сто восемьдесят. Ветер у земли — шестнадцать на секунду, нижняя кромка тумана сорок метров.