— А? — не понял я, но когда она начала тянуть руку к себе, тут же убрался в сторону. — Ах да, забирай.
Она снова улыбнулась, затем протянула мне раскрытую ладошку. — Мои лекарства?
— Да-да, сейчас, — синдром тупого ступора не мог меня покинуть.
— Можно, я ещё немного почитаю? — взяв прописанное, девушка положила всё на тумбочку и, усевшись на койку, принялась любоваться подарком.
Разглядывая её, даже подзабыл для чего ещё пришёл сюда. Ах да…
— Джилл, — осторожно присел рядом с ней на койку. — Можно вопрос?
— Да.
— Твой лоб… Как это получилось?
Глупо спрашивать — не ответит, зажмётся, прогонит.
— Я это сделала, — твёрдо проронила девушка, обезоружив меня.
— Для чего? — старался проявлять обычный интерес, но то, что девушка ВДРУГ ОТВЕТИЛА, посчитал прогрессом.
— Лицо красивое, — просто и как-то по-детски, проговорила Джилл.
— Но этот метод не сделает тебя ординарной. И я не хочу верить в то, что ты можешь причинить себе вред.
— Кас, вы меня от этого лечите, — удивленно вскинула на меня глаза.
— На руке тоже ты порисовала? — внутренний протест заставлял говорить резко. Она замолчала и уткнула взгляд в книгу. — Да, вот она! Твоя реакция! Ты молчишь! На твоей руке чётко написали слово и это сделала не ты. У тебя разбита губа, отсутствуют ногти, прострелено колено, прожжённая кожа на шее. И это только часть чего я заметил. Над тобой явно измываются, и ты его жутко боишься, поэтому молчишь.
Лицо пациентки вдруг исказила болезненная ярость, которую в ней я ещё ни разу не видел.
— Неправда! — зашипела с лютой ненавистью. — Я не боюсь эту мразь! На моей улице будет ещё праздник и танец на его костях… — Невольно попятился. Впервые вижу её другой. — Я истребила, однажды, всё их поганое отродье и ОН не станет исключением. Он тоже сгинет. Я знаю это! Потому буду терпеть столько сколько понадобится. Это будет! Будет рано или поздно… Будет.
Взгляд её стал дикий, но сумасшествия в нём нет ни капли. Это был гнев, праведный и целенаправленный гнев.
— Скажи, кто он? — потребовал я.
— Диабло. Его реинкарнация...
— Что?! — а тут точно бредит. Я встал с кровати. — Джилл, правда, я хочу помочь тебе.
Она тоже поднялась и приблизилась ко мне. Смотрит болезненно, дрожит. Вот оно — сумасшествие.
— Он приходит и уходит, ему все двери открыты. Он всегда безнаказан и словно невидим. У него есть власть и покровители. И в его действиях только месть.
Кас, она говорит с тобой, а бред это или нет, разберёшься позже. Продолжил:
— Месть всегда должна быть чем-то обоснована. — Джилл вновь зажалась, отвернулась, отошла и облокотилась о стену, но я был упорен. — За что можно мстить тебе, Джилл? — мой чёткий вопрос.
Ответит ли? Ей ничего не стоит снова замолкнуть, но она тяжело выдохнула и спустилась по своей опоре вниз, села на пол.
— Рассказывать долго, — уронила, как-то просто, словно она и я — обычные собеседники.
Мне нужно теперь удержать эту простоту. Я поравнялся с ней и так же осел рядом.
— Я не тороплюсь, — ласково улыбнулся.
Девушка судорожно выдохнула, размышляя, а после осторожно начала рассказ.
— Мои родители продали меня одному очень жестокому человеку, по кличке Diablo. Этот ублюдок искал девушек-подростков в самых глухих городках и деревнях. Либо похищал, либо покупал за гроши у неблагополучных семей, как моя. После делал их товаром, шлюхами, рабынями. Лично насиловал каждую, так сказать, прокладывал путь, — она усмехнулась. — Это коснулось, естественно, и меня. Но я, увы, понравилась ему и он решил оставить меня себе. Так я стала наподобие его жены. И это в восемнадцать лет! Готовила, делала уборку, спала с ним, но любая провинность напоминала мне кто со мной.
— Он бил тебя? — слушал, открыв рот.
— Нет, он любил меня и не мог, но поручал моё воспитание своим "псам". Он позволял им делать со мной всё, что угодно, но не убивать. И они делали, — её голос тяжело осел.
Она словно ушла в себя, туда назад, в прошлое.
— Несколько дней я приходила в себя после их воспитания, и потом Диабло снова делал вид, что всё чудесно. Дарил подарки, обучал, ничего не жалел для меня. Но я презирала его всей душой, потому что он был самим дьяволом, как и его прозвище, — она судорожно вздохнула, переходя на новый монолог.
— Помню, однажды, он пытался найти кого-то из своих должников, но ему смогли привести только жену и ребёнка скрывшегося, — снова вобрала в лёгкие воздуха, глотая болезненные воспоминания. — Эти крики я слышу до сих пор. Малышу было лишь два годика, всего только два, — по её лицу покатились слезы. — Он наносил ему ножевые удары, начиная с ног и чем дольше не получал ответа, тем выше поднимался. А мать… Она и рада бы всё рассказать, но, действительно, ничего не знает. Ребёнок кричит от боли и ужаса, зовет её. Мать дерётся, извивается в руках его мерзавцев, кричит, молит о пощаде, просит убить её, но не трогать малыша. Она задыхается в своём крике, но замолкает от разрыва сердца. Я начинаю думать, что смерть ребёнка-то ему не нужна, уже бессмыслена, но он сворачивает ему шею…