— Да, — киваю, — примерно с десяти.
— Мы мало, что можем сделать в плане лечения, кроме поведенческой терапии. Но если вы страдаете от таких вещей, как отсутствие контроля над импульсами, приступами гнева, несдержанностью или раздражительностью, то, скорее всего, причина в этом. И лечение вам поможет.
— У меня нет, — скрещиваю руки на груди, зная, что это ложь, — ни одной из этих проблем.
— Ну, тогда вам повезло, — он продолжает перечислять другие симптомы в течение нескольких минут, прежде чем выйти из палаты.
Грант, который ждал прямо за дверью, входит сразу же, после того как уходит доктор.
— Кора, — вздрагиваю, произнося ее имя, и пытаюсь сесть на кровати.
Грант качает головой.
— Я просмотрел телефон, который ты дал Эбигейл. Ее нет по домашнему адресу. Я попытался отследить ее телефон по номеру в твоих контактах, но он отключен. К сожалению, учитывая, что наши телефоны чистят содержимое каждые двенадцать часов, без дополнительной информации от тебя, мне было не на что опереться.
— Мне нужно найти ее, — спускаю ноги с больничной койки и стону от пронзительной боли в боку, в попытке подняться. Ноги подкашиваются, и Грант подхватывает меня, прежде чем я падаю на пол.
— Верни свою задницу обратно в постель, Малыш, — требует он отцовским тоном. — Сейчас ты не в состоянии сделать что-либо, чтобы найти ее, и я не могу помочь тебе сделать это из этой больничной палаты. Эбигейл принесет мой ноутбук. Мы найдем ее.
Мы должны.
Я не знаю, как я буду без нее.
Мадам – жестокая, мать ее, женщина. С тех пор как мужчины привели меня сюда, она разрешила мне свободно разгуливать по своему дому, но использует любую возможность, чтобы напомнить мне, как здорово я устроилась, и что скоро меня ждет наказание за предательство.
Мой разум буквально сходит с ума от того, что она планирует со мной сделать.
Позволить одному из ее головорезов избить меня до неузнаваемости?
Убить меня – даже если она неоднократно говорила, что это не вариант?
Продать меня?
У нее есть несколько клиентов, по сравнению с которыми Сэмюэль покажется гребаным плюшевым мишкой. Годы жестокого обращения и увечий заставляют смерть казаться лучшим вариантом.
А может, она просто позволит ублюдку Адаму выполнить свои угрозы?
Сидя за стойкой и потягивая кофе, я чувствую, как он входит в комнату. В его присутствии воздух буквально холодеет, и такое ощущение, что его глаза прожигают во мне дыру. Мурашки бегут по коже, когда он приближается, и я ощущаю, как он прижимается к моей спине. Сердце бешено колотится в груди, и я отчаянно пытаюсь сохранить ровное дыхание.
Я не хочу, чтобы он знал, что я боюсь.
Он проводит костяшками пальцев по моей шее, и по позвоночнику пробегает холодок, когда он шепчет:
— Моя маленькая болтливая сучка… совсем одна.
— Эй, — блондин, который привел меня сюда, качает головой, стоя у входа на другой стороне большой кухни. — Ты же слышал, босс сказала, что ее нельзя трогать.
— И она, блядь, не узнает, если ты ей не скажешь, — рявкает он, когда его рука начинает скользить вниз по моей свободной майке. — Я даже могу подержать ее, чтобы дать тебе шанс намочить свой член. Или можешь, блядь, свалить отсюда и заняться своими делами.
Блондин протягивает табурет и демонстративно занимает место по другую сторону стойки. Я беззвучно произношу слова «спасибо», когда Адам наклоняется ближе.
— Запри на ночь двери, маленькая сучка, потому что я приду к тебе. И я получу от тебя то, что хочу. То, что ты, блядь, мне задолжала, — шепчет он мне в ухо, прежде чем придвинуть табурет рядом с блондином. Наклонившись к нему, он кипит о злости: