Маларк улыбнулся.
— Не очень-то верится.
— Я наслышан о твоих успехах в магии. Если бы кто-то ещё уцелел, разве ты не обнаружил бы его при помощи своего волшебства?
— Возможно. По правде говоря, после разрушения ущелья я даже не пытался вас искать. Не знаю, известно тебе это или нет, но ритуал вот-вот завершится. Вскоре все будет кончено. Так что я рассчитывал довести его до финала прежде, чем кто-либо из выживших сможет добраться до вершины. В любом случае, стоит мне избавиться от тебя, как все пойдет своим чередом.
— Значит, вот он каков, конец нашей дружбы?
Маларк пожал плечами.
— Необязательно. Если ты выкинешь свое копье и подчинишься мне, я дам тебе возможность насладиться окончанием ритуала. Ты стал одним из лучших воинов востока. Великолепным убийцей. Истинным аколитом Смерти, пусть сам ты никогда не рассматривал себя в таком качестве. Я верю — если ты к себе прислушаешься, то сможешь прочувствовать величие того, что вот-вот произойдет.
— Извини, но нет.
— Понимаю. Ты предпочтешь погибнуть в бою, и, без сомнения, это достойная смерть для человека вроде тебя, — Маларк вскинул руку, чтобы приказать своим стражникам перейти в атаку.
Аот лихорадочно подыскивал слова, пытаясь потянуть время ещё немного.
— Проклятье, твой идиотский план вообще не сработает! Зулкиры так говорят!
— Готов поспорить, Сзасс Тэм с этим не согласен, а он мудрей их всех, и вдобавок никто из них не читал книгу Фастрина.
— Он безумен. Так же, как и ты.
— Не сомневаюсь, все так и выглядит, но правда состоит в том, что и он, и я являемся идеалистами. Мы оба стремимся достичь истинного, абсолютного совершенства, хотя, к сожалению, он не понимает, в чем оно заключается на самом деле.
— Послушай же! Эта магия всего лишь уничтожит Тэй вместе со всеми его жителями, и, возможно, при этом пострадают ещё несколько сопредельных с ним стран.
— Не думаю, но, даже если ты и прав, это уже будет великолепно. Итак, раз уж стало окончательно ясно, что я не могу заставить тебя узреть истину, пора нам попрощаться, — Маларк взмахнул рукой, и разносчики чумы направились к Аоту. В глазах тиранов смерти вспыхнул свет.
После гибели последнего ужасающего воина Со-Кехур обвел взглядом открытое пространство, разделяющее две армии. Он хотел знать, какой урон успели нанести врагу ожившие трупы перед тем, как их уничтожили. Линзы его многочисленных глаз завертелись, давая ему возможность охватить картину целиком.
Солдаты совета оттаскивали тела павших в тыл и пытались заполнить образовавшиеся бреши. У них мало что получалось, пока офицер-дварф не распустил последний ряд, приказав воинам влиться в два передних.
Со-Кехур повернулся к Чумеду и стоящим позади него офицерам. Нетерпение заставило его позабыть об осторожности, и одному некроманту с худым лицом пришлось, растеряв все достоинство, поспешно отшатнуться назад, чтобы его голову не размозжила одна из клешней его господина. А, неважно. С ним все в порядке.
— Видели? — спросил Со-Кехур. — Мало-помалу мы их ломаем.
К его досаде, после его слов воцарилась тишина. Ни один из них не поддержал его энтузиазм.
Затем Чумед выпрямился.
— Милорд, со всем уважением, но я советую вам учесть то, что наша армия пострадала не в меньшей степени.
— Я знаю про потери, но во время боя это неизбежно.
— Повелитель, судя по тому, что я вижу, мы действительно можем уничтожить врагов, но ценой этому будет гибель всего нашего войска! Неужели вы и правда хотите такого исхода, учитывая, что ваша главная задача состоит в защите Анхаурза? Советую вам отступить. Мы нанесли войску противника сильный удар, и они больше не представляют собой угрозы. Если у них есть хоть капля здравого смысла, они сбегут за пределы страны. Если нет, в Тэе имеются и другие армии, способные их добить.
Со-Кехур не мог поверить тому, что слышит. Отступить? Позволить кому-то другому украсть его славу и победу над знаменитыми зулкирами-изгнанниками? Он почувствовал всплеск ярости, и Чумед упал, содрогаясь в конвульсиях и исходя пеной изо рта.
Со-Кехур осознал, что нанес сенешалю удар при помощи своих психических способностей. Он сделал это ненамеренно, но не пожалел о случившемся. Пусть этот трус хоть язык себе откусит — так ему и надо.
Он обвел остальных офицеров гневным взглядом. Они непроизвольно сжались — то ли потому, что ощущали давление сырой силы его гнева, то ли просто от страха.