Ричард Ли Байерс
Нечестивец
Тэй.
Разве ты не видишь?
Мы думали, что проиграли войну.
Но на самом деле она ещё продолжается.
И, если мы помешаем Сзассу Тэму добиться того, что он хочет…
То победим.
Битва проиграна, но война только началась.
Пролог
12–13 чеса, год Темного Круга (1478 DR)
Кхорин Скуллдарк прибирался в кабинете — расставлял стулья по местам, приводил в порядок кипы бумаг и разнообразные безделушки, возвращал книги на полки, смотрел, не скопилась ли где пыль. В углу на потолке притаилась паутинка, и он её смёл. Учитывая, что он был дварфом, а комната предназначалась для людей, порой ему приходилось вставать на стул, который он предусмотрительно захватил с собой.
Когда Кхорин оглядывался в поисках хозяина паутины — если паука удастся поймать, то он предпочел бы выкинуть его на улицу — до его слуха донесся чей–то смешок. Дварф развернулся, не слезая со стула. Он не боялся упасть — десятилетия тренировок и боев научили его превосходно сохранять равновесие.
Но он так и не увидел, кто же над ним потешается. Дверной проем был пуст.
Кхорин нахмурился. Он был крепко сбитым воином со стоящей торчком черной бородой и никогда не расставался со своим ургошем, висевшим поперек спины — оружием, соединявшим в себе смертоносные качества копья и топора. Кому–то могло показаться забавным, что такой суровый с виду малый занимается уборкой. Просто они не понимали, что во время военных кампаний порядок значил всё.
В походах заметки постоянно терялись или путались, а зачастую именно в них и скрывался ключ к поражению или победе. Единственный способ избежать подобной катастрофы — вообще не допускать никаких нарушений дисциплины и порядка. А, чтобы не испытывать с этим сложностей во время боевых действий, когда внимание бывает занято множеством иных мелочей, следует придерживаться подобного образа жизни даже тогда, когда Братство Грифона квартировалось в мирных городах вроде Велталара.
В дверном проеме возник ночной привратник, приписанный к этому дому. Сутулый старик дрожал и, казалось, был не в себе. На миг Кхорин задался вопросом, не он ли над ним смеялся. Но, судя по приниженному выражению лица слуги, он был не из тех, кто способен на такой поступок.
— Кто–то пришел? — спросил дварф.
Привратник сглотнул.
— Да, сэр. Спрашивал хозяина.
— Знакомый?
— Нет, сэр.
— Слишком поздний час для визитов чужаков, и, в любом случае, капитана здесь нет. Вели этому сукину сыну записаться на прием заранее, как и всем прочим.
Привратник снова сглотнул.
— Я пытался.
— Ты что имеешь в виду?
— Я хотел прогнать его, но он не ушел. Не… не думаю, что смогу попытаться снова.
— Преисподняя, но почему же?
— Не знаю! Просто… прошу вас, сэр, можете сами с ним встретиться?
Кхорин задался вопросом, не был ли привратник пьян. Это могло объяснить его странное поведение и неспособность выполнять свою работу, какой бы простой она ни была.
— Ладно, проводи его ко мне, — проворчал он. Кому–то в любом случае придется избавиться от посетителя, а с дворецким он сможет разобраться и потом.
— Благодарю вас! — воскликнул старик, словно Кхорин только что спас его от какой–то ужасной участи. — Благодарю! Приведу сию же минуту! — и, развернувшись, он поспешно удалился. Сбитый с толку дварф слез со стула.
Прошло совсем немного времени, и проситель вошел в комнату. Он был высок, худ и хорошо сложен, а его обрамленное гривой белоснежных волос лицо его сородичам–людям могло бы показаться даже привлекательным, не будь оно столь изможденным и угрюмым. Он был одет по–воински, в кожаную броню, и имел при себе меч–бастард, но поперек его спины висела небольшая арфа.
Кхорин осознал, что незнакомец был один.
— Где же привратник?
— Он указал мне нужную комнату, и я его отпустил, — произнес мечник. Голос его, глубокий и выразительный, контрастировал с холодным и замкнутым выражением лица.
— Ты отпустил слугу здесь, в этом доме?
— Да. Мне необходимо немедленно переговорить с Аотом Фезимом. Где я могу его найти?
— Так, постой–ка. Кто, во имя Сребробородого, ты такой?
— Барерис Анскульд. Когда–то мы с Аотом сражались вместе.
Кхорин пожал плечами.
— Никогда о тебе не слышал.
— Яркокрылая здесь? Она подтвердит мои слова.
Дварф смерил человека недоумевающим взглядом.
— Я слышал о Яркокрылой. В венах многих наших грифонов течет её кровь. Но она уже сорок лет как мертва.
Суровое лицо Барериса слегка смягчилось — по нему проскользнула тень какой–то эмоции, но она исчезла прежде, чем Кхорин успел понять, что это было.
— Я надеялся, что она сможет прожить более долгую жизнь, как и её хозяин. Но, раз уж она не может за меня поручиться, ты должен поверить мне на слово — я тот, кто я есть.
Кхорин фыркнул.
— Будь я проклят, если должен делать хоть что–то, кроме как подчиняться приказам. А в них ничего не говорится о том, чтобы тебе помогать.
— Прошу. Я проделал немалый путь, и мое дело не терпит отлагательств.
— Думаешь, ты тут один такой? Убирайся–ка сейчас же, и, возможно, когда придешь в следующий раз, я и позволю тебе встретиться с капитаном.
Барерис начал декламировать резкие ритмичные слова, резавшие слух, словно пение рога глоров. Услышав их, уже невозможно было избавиться от их звучания — они продолжали раз за разом эхом резонировать в голове.
Наконец–то Кхорину стало понятно, что произошло с привратником. Барерис наложил на него заклинание, чтобы сбить его с толку и сделать податливым, и теперь этот бард или волшебник, кем бы он там ни являлся, пытался провернуть тот же трюк ещё раз.
Но Кхорин был дварфом, а не слабохарактерным человеком. Одним быстрым и плавным движением он вытащил из–за спины ургош, бросился вперед и атаковал заклинателя.
Не прекращая творить магию, Барерис отступил, и удар не попал в цель. Кхорин моментально снова перешел в атаку. На этот раз он попытался пронзить противника острием копья, которым заканчивалось древко.
Сделав шаг в сторону, Барерис схватил ургош за рукоять, и они с Кхорином принялись вырывать оружие друг у друга. Дварф почувствовал, что его оппонент постепенно теряет хватку, и тут Барерис, внезапно отпустив ургош одной рукой, схватил его за горло.
Пальцы человека оказались ледяными на ощупь, и по телу Кхорина начал разливаться холод. Тем временем песнь Барериса продолжала звучать в его голове. Она становилась все громче и громче, причиняя боль и мешая мыслить связно.
Это было уже слишком. Ноги Кхорина подкосились, и он опустился на пол. Барерис склонился над ним, продолжая сжимать его шею сокрушающей хваткой, и уставился ему прямо в глаза.
— Где Аот? — спросил человек, и, хотя он и закончил произносить слова силы, отзвуки яркой, беспощадной сущности песни все ещё звучали в его голосе.
Кхорин все равно не хотел ему ничего говорить, но он был не в силах себя контролировать. Слова вылетели сами собой:
— Он ночует у леди Куамары.
— И где она живет?
— В поместье на Параде Лучника.
— Хорошо, — Барерис выпрямился. — А теперь отдыхай.
Отдыхать? Больше всего Кхорину хотелось подняться на ноги и вздуть этого мерзавца, но магия вытянула из него все силы и решимость. Куда проще было ничего не делать и позволить векам опуститься.
Когда Барерис уже находился в дверном проеме, чей–то голос произнес:
— Неужели это и вправду было необходимо? Он же один из людей Аота.
— Мы торопимся или как?
Золотистый свет дюжин источающих аромат сирени свеч озарял покои, идеально подходившие для услад. На столе выстроились ряды бутылок с вином и ликером, а также блюда с жареными фазанами, говядиной, белыми и желтыми сырами, вишней, имбирными пирожными и прочими яствами. Откуда–то поблизости лились звуки музыки, наигрываемой тремя музыкантами, хотя их самих нигде не было видно. Сквозь распахнутые окна проникал свежий воздух и виднелось усыпанное звездами небо. Покрытую шелками и мехом кровать с разбросанными на ней подушками окружали зеркала.