Словно брошенное в цель копье, Барерис стремительно летел по небу с песней на устах, длинными белыми пальцами перебирая струны черной арфы. Он держался довольно высоко, и, если бы его музыку не усиливала магия, никто на земле не смог бы расслышать его игры. Несколько вражеских арбалетчиков пошатнулись, прижимая руки к ушам, и упали. Двое из них попытались проткнуть себе барабанные перепонки своими же стрелами, другой же вытащил кинжал и перерезал себе глотку.
После этого Барерис заметил тело эльфийского рыцаря, который, судя по его роскошному, измазанному кровью наряду, при жизни являлся богатым лордом или выдающимся воителем. Пение барда заставило труп подняться на ноги и вонзить тонкий сияющий меч в спину другого эльфа.
Тем временем агларондцы продолжали посылать в паривших в небесах врагов стрелы и заряды магии. Но грифоны, знающие, как вести себя в подобных ситуациях, постоянно уворачивались и меняли направление движения, а если же и этого оказывалось недостаточно, то их спасала природная стойкость и броня из вываренной кожи. Но порой то один, то другой из них все же падали и вместе со своими наездниками разбивались об землю.
Внезапно Джет резко свернул в сторону. Аот понял, что его фамильяр пытался спастись от какой–то опасности, и, так как сам боевой маг не заметил никакой непосредственной угрозы, он заглянул в разум грифона, чтобы определить, где же находится её источник.
Сверху и справа. Оглянувшись, Аот увидел, что на них пикируют три осы, каждая из которых размером не уступала грифону. Их крылья двигались так быстро, что их очертания смазывались.
Джет не успевал развернуться и встретить атаку врагов когтями и клювом. Значит, Аоту предстоит разобраться с ними в одиночку. Веерообразной вспышкой пламени он испепелил одного из противников, но к этому моменту двое других уже находились прямо над ним. Боевой маг воткнул копье в тело одного из врагов и пустил по нему заряд смертоносной силы. Пронзенная оса начала обугливаться, от неё повалил дым. Однако она продолжала цепляться за жизнь и не бросала попыток достать его своим жалом. Аот блокировал его мифрильным щитом, хоть каждый удар и вынуждал его отводить руку ближе к телу. При этом ему оказалось нечем защититься от последней из нападавших, которая устремилась к его голове.
Но вдруг третье насекомое содрогнулось и начало падать, на его теле появились пятна гнили и омертвевшей плоти. Продолжая размахивать своим призрачным мечом, Зеркало устремился вслед за ним.
Хотя Джесри никогда не призналась бы в этом ни одному из своих товарищей офицеров — в особенности Гаэдинну — она прекрасно понимала, что ей недостает особого дара предугадывать ритм боя, который иногда проявляли Аот и некоторые другие командующие Братства. Поэтому, хоть она и знала, что на неё и её союзников будет направлена вся мощь вражеской атаки, она понятия не имела, в какой конкретно момент агларондцы пойдут в наступление, пока те не завопили и не ринулись вперед. От ударов конских копыт и топота бегущих солдат земля под её ногами задрожала.
До сих пор, хотя некоторые застрельщики уже обменивались ударами, а особо рьяные воины совершали стремительные вылазки в стан врага и тут же отступали, в битве в основном принимали участие лучники, арбалетчики и маги. Во время этой подготовительной фазы сражения войска зулкиров постарались минимизировать потери от дальнобойных атак агларондцев и вызвать у праздно восседающих на конях рыцарей и лордов раздражение. Их целью было заставить противников поторопиться с атакой, что только что и произошло.
С точки зрения противников это казалось разумным решением. Учитывая их преимущество в численности и сильную конницу, им должно было оказаться под силу сокрушить ряды тэйцев.
Но они не знали, что Джесри, толстый Самас Кул и несколько его подчиненных заранее наведались на будущее поле боя и подготовили землю. Агларондцы понятия не имели, какой магией собираются воспользоваться их противники.
Или же, подумала Джесри с иронией, им, наоборот, все это известно и у них есть, что противопоставить их замыслам. Если она и научилась чему–то с тех пор, как Аот освободил её из рабства и принял в Грифоний Легион, так это тому, что на войне ни в чем нельзя быть уверенным.
Она наблюдала за врагами сквозь просвет между щитами, которыми её прикрывали двое воинов. Когда она решила, что копейщики, заметно опережавшие основную массу пеших солдат, оказались достаточно близко, то произнесла слова силы.
Самас Кул и прочие находившиеся в рядах воинства зулкиров маги сделали то же самое. Джесри поняла это, потому что от такого количества магии, высвобожденной в одно и то же время и с одной и той же целью, воздух потемнел. Запахло болотом и гнилью. Золоченые руны на её посохе вспыхнули, словно маленькие солнца, а один из находившихся неподалеку лучников Гаэдинна согнулся пополам и его стошнило.
Земля под ногами приближающихся агларондцев превратилась в мягкую, вязкую грязь.
Кони начали спотыкаться и падать, сбрасывая всадников или придавливая их своими телами. Некоторым скакунам удавалось сохранить равновесие, но они сбивались с шагу, и в них врезались бегущие следом наездники. Пешие копейщики и топорщики увязли в грязи по колени или талию, словно внезапно оказавшись в зыбучих песках. Иные же погружались в неё с головой. Всего за несколько секунд их яростное наступление захлебнулось, сменившись смятением и беспорядком.
На миг Джесри даже пожалела врагов, но на поля боя не было место этим чувствам. Здесь нельзя позволять себе подобные эмоции. Взмахнув посохом, она окатила троих ближайших агларондцев дождем из кислоты. Рыцари и их увязшие лошади завопили и содрогнулись.
Красные Волшебники обрушивали на врагов свои собственные заклинания.
— Передним — пригнуться! — крикнул Гаэдинн, обращаясь ко всем не–лучникам, и, когда его людям больше никто не загораживал цель, они принялись выпускать во врагов стрелу за стрелой. Наездники на грифонах, кружившие над войском Агларонда, словно грифы над телом умирающего животного, также опустошали свои колчаны, нанося врагам немалый урон.
По всему выходило, что сейчас битва уже должна была завершиться. Но то ли волшебники симбархов воспользовались контрмагией и поэтому ловушка не сработала так эффективно, как рассчитывали тэйцы, то ли зулкиры и их союзники просто недооценили героическую целеустремленность противников. В любом случае, заляпанные грязью фигуры выбрались из болота и устремились вперед.
Конечно же, западня нанесла врагам определенный ущерб. Некоторые воины погибли, а наступление окончательно утратило всякое подобие организованности. Но немало агларондцев все ещё осталось в живых, их лица искажала ярость. Если им удастся сломить строй войска зулкиров, победа все ещё может оказаться на их стороне.
Наконец настал мой черед, подумал Кхорин.
— Стена! — заорал он. — Стена!
Его пешие солдаты поспешили сформировать три ряда, сам он встал в середину первого. Все они, как один, в одной руке сжимали щит, а во второй — копье, острие которого было направлено на врагов. У тех, кто стоял дальше, копья были более длинными, чтобы они смогли нанести удар одновременно со своими товарищами.
У Кхорина хватило времени скользнуть взглядом по лицам окружавших его людей, и ему понравилось то, что он увидел. Страх — что было совершенно естественно, но ни единого признака зарождающейся паники. Они держались стойко, как он их и учил, сами дварфы не смогли бы удерживать строй лучше.
Завывая, первые агларондцы оказались в пределах их досягаемости.
В течение некоторого времени все шло так, как и должно было. Перекрывающие друг друга щиты оберегали своих носителей и их соседей, а ощетинившиеся ряды копий пронзали врагов, которым хватало смелости подойти достаточно близко, и те при этом зачастую даже не успевали нанести удар.