Выбрать главу

Лаллара ощутила гнев, который, к её удивлению, был смешан с невольным изумлением. Этот ублюдок–рашеми знал, что они в нем нуждаются, и пользовался этим на полную катушку. Конечно, это не помешает ей или остальным зулкирам сурово покарать его после окончания войны, но все же его дерзость была практически достойна восхищения.

* * *

Когда стало понятно, что бунтовщики хотят поприветствовать зулкиров, те сотворили из земли импровизированный помост и осветили его исходящим ниоткуда алым светом. Сейчас архимагов здесь не было, равно как и их кресел, но, когда повстанцы узнали, что Барерис хочет им кое–что сказать, оборванные, изнуренные люди снова начали стекаться к холму. Стоя рядом с Зеркалом и Аотом, бард наблюдал за их сборами.

— А зулкиры в чем–то правы, — произнес он. — Эти люди, возможно, сражались бы отважнее, если бы в их сердцах оставалась надежда.

— Возможно, — ответил Аот.

— Тогда зачем ты настаиваешь на том, чтобы рассказать им правду?

Боевой маг пожал плечами.

— Кто знает? Я подозревал, что возвращение в Тэй плохо на меня повлияет. Возможно, я не могу судить беспристрастно. Или же я сам слишком много времени провел в роли ничего не знающей пешки совета.

Практически невидимый сейчас Зеркало, о чьем присутствии говорило лишь ощущение смутной угрозы и зарождающейся головной боли, произнес:

— Это правильное решение — открыть им истину.

Аот ухмыльнулся.

— Вот как считает святой воитель? Какая неожиданность, — он перевел взгляд своих светящихся глаз на Барериса. — Я прекрасно понимаю, что нам нужны эти люди. Они ходят на разведку, знают, где достать припасы и чистую воду. Они изучили страну и наблюдали за Кольцом Ужаса с того момента, как некроманты начали его возводить. Но все равно я не боюсь рассказать им правду, так как уверен в том, что ты сможешь убедить их остаться и сражаться. Ты весьма красноречив и воевал бок о бок с их отцами и дедами, в то время как остальные противники Сзасса Тэма бежали из страны. Ты их герой.

Барерису, которому уже говорили подобные вещи раньше, эти слова, как и обычно, показались насмешкой.

— Я? Герой? Я не смог защитить ничего из того, что было мне действительно дорого. Но я приложу все силы, чтобы убедить этих людей, — судя по всему, здесь уже собралось большинство повстанцев, если не все, и, поднявшись на насыпь, бард начал свою речь.

Идея повлиять на разумы своих слушателей казалась ему соблазнительной. Но, возможно, некоторые из них не поддадутся его чарам или же стряхнут их с себя через день или два, и тогда бунтовщики, поняв, что их подло использовали, точно разбегутся. Кроме того, он обнаружил, что не в силах заставить себя манипулировать этими людьми столь же явно, как он некогда манипулировал Аотом, в особенности сейчас, когда боевой маг пристально за ним наблюдал.

Поэтому Барерис лишь вплел в голос магию, чтобы казаться мудрее и убедительней, но ничего больше.

Первым делам он исполнил просьбу Аота и поведал собравшимся правду. Энтузиазм повстанцев увял на глазах. Затем он снова акцентировал внимание на том, что, несмотря на это, было жизненно необходимо продолжать борьбу. Ведь, хоть победа и не повлечет за собой свержение ненавистного режима, она позволит им выжить.

Стоявший в первых рядах мужчина сплюнул на землю. Некогда один из некромантов или его прислужников отрезал ему нос, и теперь он прятал свое уродство под грязным платком, обмотанным вокруг нижней части лица. Ткань его колыхалась в такт дыханию.

— Мне нет дела до того, буду ли я жить или умру! — воскликнул он.

— Мне знакомо это чувство, — произнес Барерис. — Я и сам думал так же на протяжении сотни лет, так что не мне судить, прав ты или нет. Но оглядись вокруг и посмотри на своих товарищей. Хоть им и грозят пытки и казнь, они презрели эти опасности и сейчас стоят здесь, бок о бок с тобой. Разве их жизнь не стоит того, чтобы за неё бороться? А, если тебе и этого недостаточно, — продолжил бард, — я дам тебе ещё одну причину — месть! Когда мы захватим Кольцо Ужаса, то убьем каждого некроманта, кровавого орка и гуля, которые окажутся внутри. Признаю, до самого Сзасса Тэма нам не добраться, но мы разрушим его заветную мечту, помешаем его планам и нанесем ему такой удар, подобного которому ему раньше никто и никогда не наносил. И когда–нибудь настанет день, когда бунтовщикам действительно удастся сбросить его с престола и уничтожить. Да, это произойдет не в этом году и не в следующем, и совет зулкиров, возможно, не окажет нам поддержки, но произойдет. Эта осада — лишь начало. Представьте, что мы сможем сделать с оружием и магией, которую добудем в Кольце Ужаса. Как весть о победе привлечет в наши ряды множество новых людей. Мы наконец станем настоящей армией!

Окинув взглядом толпу, он по выражениям лиц собравшихся и их изменившейся осанке увидел, что решимость к ним возвращается. Бард сделал вдох, намереваясь продолжить свою речь, но замер, увидев внезапно возникшую за спинами повстанцев массивную фигуру.

Ростом это четырехрукое чудовище не уступало огру, на его морде с волчьей пастью, полной игольно–острых зубов, горели алые глаза. Барерис знал, что его чешуйчатая шкура на самом деле имела темно–пурпурный оттенок, похожий на цвет самых темных сортов винограда, но в ночи она казалась черной.

— Сколько же здесь отважных маленьких ягнят, — насмешливо протянул Тсагот. — Но предупреждаю вас — в Кольце Ужаса полно волков.

Он схватил молодую девушку–рашеми и, щелкнув клыками, откусил ей голову. Из обрубка шеи хлынула кровь. Развернувшись, демон–вампир взмахом когтистой лапы выпотрошил одного из мужчин. Сжимая короткий меч, третий повстанец набросился на кровавого изверга со спины, но тот развернулся и уставился ему в глаза. Мечник вонзил острие клинка себе в горло.

Расталкивая людей в стороны, Аот бросился к врагу, а Джет с Зеркалом устремились к Тсаготу по воздуху. Стоявший в стороне Гаэдинн с почти сверхъестественной скоростью натянул тетиву и приготовился стрелять. Тем временем Барерис выхватил клинок и запел. Мир вокруг него рассыпался на части и тут же возник снова, и, перенесшись через пространство, бард оказался прямо перед своим давним врагом.

Демон–вампир расхохотался, демонстрируя окровавленные челюсти.

— Слишком медленно, певец, — произнес он и исчез.

Барерис сделал выпад, но его клинок пронзил лишь воздух. Значит, Тсагот не просто стал невидимым — он воспользовался одним из своих умений и куда–то переместился. Стрела Гаэдинна пронеслась через то место, где только что находилась его голова.

Оставаясь настороже, Барерис двинулся вперед, поворачиваясь в разные стороны, и пропел заклинание, наделившее его совиным зрением.

Чья–то рука опустилась на его предплечье. Вздрогнув, Барерис резко развернулся, пытаясь одновременно высвободиться и пустить в ход клинок, но увидел, что это был Аот.

— Все кончено, — произнес капитан наемников.

— Откуда ты знаешь? То, что он убежал, вовсе не означает, что он убежал далеко.

— Но так и есть. Включи мозги. Ни один одиночка, даже Тсагот, не станет задерживаться надолго в центре вражеской армии.

— И все же я проверю.

— Нет, — произнес Аот мягким, но стальным тоном. — Ты не станешь этого делать. Ты поднялся на эту кучу грязи, чтобы вдохновить собравшихся здесь людей, и это работало, пока появление Тсагота их не переполошило. Тебе нужно вернуться и продолжить свою речь. Иначе все твои труды пропадут втуне, и это будет значить, что кровопийца победил. Ты такого исхода хочешь?

Дрожа, Барерис закрыл глаза и усилием воли постарался обуздать обуревающие его ненависть и ярость. Попытался думать о чем–то, кроме умирающей Таммит, которую он сжимал в объятьях, в то время как море Аламбера разъедало её плоть, подобно кислоте.

— Я вернусь, — наконец произнес он.

* * *

Аот приказал увеличить количество часовых и попросил Лаллару и её подчиненных наложить на их стоянку защитные заклинания на случай возвращения кровавого изверга. Затем он вернулся к центру лагеря, где Барерис все ещё продолжал обращаться с речью к повстанцам, для пущего эффекта размахивая обнаженным клинком. В алом свете его лезвие казалось покрытым кровью.