Сэр Джон мельком взглянул на нее, предостерегая от неосторожного шага, и она, чуть улыбнувшись ему, последовала дальше.
— А теперь — за работу, — твердо сказал сэр Джон.
Он уселся за письменный стол и склонился над бумагами. Создавалось впечатление, что он глубоко задумался, а может, и тревожился о чем-то, но не хотел показать своей озабоченности.
Камилла взяла свой рабочий халат, висевший на крючке в задней комнате, и вошла в отгороженный угол, где работала над барельефом с иероглифами. Узкая каменная табличка размером два на три дюйма, высотой примерно три фута лежала на длинном столе. Образец был весьма массивный, увенчанный египетской коброй. Это означало, что текст, несущий некое предостережение, освящен самим фараоном. Каждый символ был красиво и тщательно вырезан на камне, но размер значков был очень мал, именно по этой причине ей и поручили возиться с этим барельефом. Старшие сотрудники не сомневались, что на этой табличке всего лишь повторяются другие надписи, оставленные вокруг гробницы.
Покоившийся в гробнице знатный господин пользовался любовью и уважением сограждан. Когда Камилла узнала, сколь много людей было погребено вместе с ним, она прониклась особым любопытством к обстоятельствам погребального обряда. Неужели пришлось убить многочисленных жен и наложниц, чтобы достойно сопроводить его в загробный мир?
Она села за стол и окинула взглядом весь текст. Известно, что Нефершут был верховным жрецом, но из того текста, что она успела расшифровать, следовало, что он был к тому же и неким известным в свое время колдуном. Она посмотрела на записанный ею перевод: «Да знает всякий приходящий сюда, что он ступил на священную землю. Не смейте беспокоить жреца, поскольку он уходит в новую жизнь и заявляет: все, что здесь внутри, принадлежало ему, пока он пребывал на нашей земле, — воистину нам известно. Почитайте и не смейте беспокоить его. Потому что Нефершут управлял и воздушной стихией, и водами. Его длань направляли боги, и Хетре сидела у его престола. Ему дарована жизнь после этой жизни. Его могущество неизмеримо, поскольку она сидит по его правую руку».
— Хетре, — бормотала она себе под нос. — Хетре… кем была ты на самом деле, почему здесь упоминается только о тебе, хотя ты и не названа его женой?
— Верно, коллега здорово колдовала, а?
Камилла испуганно оглянулась. Она не слышала, как вошел сэр Хантер Макдональд. Она выпрямилась, поправила халат и заколола выбившийся из прически локон. Да, он явно застал ее врасплох.
Сэр Хантер выглядел потрясающе. Высок, хорошо одет, густые темные волосы и карие, с поволокой глаза. Она знала, что в свете он зарекомендовал себя отчаянным смельчаком и очаровательным мужчиной — неудивительно, что у него репутация волокиты. Он, может, и в самом деле повеса, но это нисколько не портило ему жизнь, поскольку он не был женат или обручен. Матери, отцы благородных семейств полагали, что молодому человеку с таким характером надо поначалу дать перебеситься. Так что этот выгодный жених пока оставался свободным.
Камилла вполне сознавала его притягательность: он пытался очаровать ее любезным обхождением. Но она же не глупа и не собирается повторять несчастную судьбу своей матери. Она с усмешкой сделала себе комплимент: надо же, удостоилась внимания такой сиятельной особы, как Хантер. Вряд ли он станет приискивать себе подходящую партию среди людей ее круга, но и она никогда не соблазнится им ради светских развлечений. Камилла всегда твердо и ясно давала ему это понять. Тем не менее он не оставлял своих попыток ухаживать за ней, из самонадеянности и эгоизма, полагая, что волен удовлетворять свои прихоти так, как ему нравится.
— Ах, дорогая мисс Монтгомери! — продолжал Хантер, подходя к ней ближе. — Наш достославный языковед, красавица — и прячется в закутке, в пропотелом синем халате! — Он склонился над столом, его глаза заблестели. — Увы! Остерегайтесь, дорогая Камилла! Годы уйдут! Вы так и будете зарабатывать свою близорукость, пока не состаритесь, и радости жизни останутся недоступными для вас.
Камилла тихо рассмеялась:
— Особенно такая радость, как вы, сэр Хантер?
Он ухмыльнулся с покаянным видом:
— Я был бы рад прокатить вас по Лондону, вы же знаете.
— Позор мне ни к чему, — парировала она.
— Дерзать не вредно.