– Сударь, – довольно благосклонно обратился к нему Руиз. – Я полагаю, вы – журналист?
Юноша смущенно улыбнулся и признался в том, что он действительно работает в газете.
– А чем вы занимаетесь здесь? – поинтересовался Руиз.
Молодой человек объяснил, что работает в газете, которая называется «Тандштикерцайтунг», и здесь его участок.
– Ну, что ж, это интересно, – заметил Руиз. – Это очень интересно, сударь. Я уверен, в здешних краях происходит множество интереснейших событий.
Однако молодой человек ответил, что, к сожалению, дело обстоит далеко не так; пригороды испытывают острую нехватку новостей; приходится писать о курице, которая снесла яйцо с двумя желтками, или о том, как в реке поднялся уровень воды, и люди опасаются, как бы не размыло подходы к мосту.
– Но ведь здесь должны встречаться выдающиеся личности, у которых полезно было бы взять интервью, – возразил Руиз.
Но молодой человек сказал, что у всех выдающихся личностей в пригороде брали интервью сотни раз. И читателям до смерти надоело читать о них и об их мнениях по тому или иному поводу. Во всяком случае, как сказал молодой человек, тут не приходится рассчитывать на приличные новости.
– Сударь, – резко перебил его Руиз, – мне понравилось ваше лицо и ваши манеры. И я решил предложить вам самую свежую сенсационную новость. Она будет вполне достойна вашего имени, если вы изложите ее должным образом.
Молодой человек поинтересовался, в чем она состоит, правда, как я заметил, без чрезмерного энтузиазма.
– Вы видите этого человека? – И Руиз указал на меня большим пальцем.
Молодой человек кивнул.
– Разрешите вам представить, сударь, – сказал Руиз. – Это капитан Бач Малахайд, известный авиатор из Абалона. Он совершает кругосветное путешествие, сударь, и когда капитан Бач Малахайд летит вокруг света, это настоящая новость.
Молодой человек очевидно думал так же, потому что тут же приготовил бумагу и карандаш, явно собираясь забросать меня вопросами. Но ему не удалось задать ни одного из них, поскольку говорил только Руиз.
– Главная цель визита капитана Малахайда – посещение загадочного племени кочевников, известных нам, как чиам-мины. Узнав, что я являюсь старым и добрым другом чиам-минов – мое имя Вик Руиз, сударь, – капитан обратился ко мне и попросил устроил ему встречу с кочевниками. Я согласился и лично встретить капитана на краю пустоши вблизи стойбища чиам-минов. Затем мы прошли на территорию стойбища и нанесли визит их джифу. Капитан Малахайд выразил джифу восхищение его племенем от имени народа Абалона, питающего глубокий интерес к истории чиам-минов. После этого джиф приказал устроить большой пир, и мы с капитаном Малахайдом сидели рядом с джифом и пользовались его гостеприимством. Я старый друг чиам-минов, сударь, поэтому они едва не выворачивались наизнанку, чтобы угодить нам. И, наконец, сударь, – торжественно заключил Руиз, – визит капитана Малахайда столь взволновал чиам-минов, что они позволили нам взглянуть на свою Белую Богиню и показали нам свою Лайю.
Эта информация произвела необычайное впечатление на молодого журналиста, и он принялся настойчиво расспрашивать Руиза о Белой Богине и о Лайе, поскольку, как он сказал, мы – единственные цивилизованные люди, которые их видели.
– Разумеется, мы единственные, – согласился Руиз, – но мы не можем злоупотреблять доверием чиам-минов. То, что они показали нам, представляет собой их глубочайшую, веками хранимую тайну. И как католический священник не может даже помыслить о том, чтобы разгласить тайну исповеди, так и мы не можем рассказать об увиденном.
Но молодой журналист продолжал просить, он сказал жалобным тоном, что, если бы ему удалось получить описание Белой Богини и Лайи, это дало бы большой толчок его карьере, потому что такое не удавалось еще ни одному журналисту, а редактор, несомненно, повысил бы ему жалованье. И молодой журналист умолял ради его карьеры сообщить ему хотя бы что-нибудь.
Руиза налил себе еще щелака и погрузился в глубокие размышления. Наконец он сказал:
– Хорошо, сударь, я расскажу вам кое-что и, надеюсь, чиам-мины не будут на меня в обиде. Вы можете сослаться на меня, сударь, и предложить читателям такую информацию: Белая Богиня – это необычайно красивая женщина, и у нее есть всего один небольшой изъян – весьма любопытная родинка, которую, собственно говоря, и нельзя назвать изъяном, поскольку она лишь придает красоте Богини дополнительную пикантность, и что касается Лайи… Хм, как вам сказать, сударь… Ну да, опишите ее таким образом: «Отвечая на этот вопрос, Вик Руиз сказал: „Лайя, сударь? О, Лайя – интересное животное, необычайно интересное. Но оно не является неуязвимым, сударь, отнюдь не является“».
Молодой человек все записал, хотя, похоже, полученные сведения его разочаровали, и он сказал, что надеялся узнать от нас больше, ведь могла бы получиться такая чудесная статья.
Но Руиз был непреклонен.
– Ни слова более, сударь. Боюсь, я и так сообщил слишком много. Теперь ваша задача позаботиться, чтобы все это было опубликовано в следующем номере, пока нас не разыскали репортеры из крупных газет Хейлар-Вея.
Юноша заверил нас, что обо всем позаботится: до набора осталось еще тридцать минут. Потом он спросил, не известно ли нам что-нибудь о следах гигантского тигра, недавно обнаруженных в предместьях Хейлар-Вея.
– Следы тигра, сударь? – удивился Руиз. – Что за чепуха?
– Вовсе не чепуха, – возразил молодой человек. – Следы видели многие, и один из штатных фотографов «Тандштикерцайтунг» уже сфотографировал их. Вероятно, животное пришло из джунглей Бурят Го-Ли – там водятся тигры, – но следы, оставленные этим зверем, столь огромны, что люди забеспокоились. Во всяком случае, редактор велел быть постоянно начеку; тут могла бы получиться чудесная статья.
Руиз с жалостью посмотрел на молодого журналиста.
– Нет, сударь, мы не встречали никаких тигров и не видели никаких тигриных следов. Но мы видели Лайю, сударь, и, клянусь вам, после Лайи любые тигры кажутся нам с капитаном Малахайдом чем-то вроде маленьких медвежат. Можете процитировать эти слова в вашей газете.
Но юноша сказал, что он ничего толком не знает ни о том, ни о другом. Он просто спросил – только и всего, и теперь ему нужно идти, чтобы успеть поместить свою информацию в ближайший номер. И мы обменялись с журналистом рукопожатиями и больше никогда его не встречали. Потом принесли обед, мы съели его и выпили еще два больших зелюма щелака.
Оплачивая счет, Руиз устроил сцену, заявив, что кушанья были ужасны, обслуживание безобразно, а щелак нестерпимо теплый. Владелец ресторана, как мог, успокоил его и поспешил проводить нас к выходу, нервно хихикая и слегка похлопывая то меня, то Руиза по спине. Как мне показалось, ему не очень хотелось, чтобы мы стали завсегдатаями его заведения.
Я поделился своим впечатлением с Виком Руизом.
– Черт возьми, сударь, – сказал на это Руиз, – что из того? Разумеется, нам совершенно незачем возвращаться сюда. Немного терпения, и вы увидите превосходные большие рестораны. По сравнению с ними здешние забегаловки покажутся вам просто помойками. Пойдемте, сударь. Пора показать вам настоящий город.
И я пошел с ним. Вскоре мы миновали пригород, и, свернув за угол, увидели впереди Хейлар-Вей.
Он весь раскинулся перед нами, потому что мы стояли на его главной улице – она называлась Калле Гранде. Это была самая широкая улица в мире – от одного тротуара до другого – не меньше версты – и ее покрывал превосходный серый асфальт, который не отражал и не поглощал света. Мы стояли и смотрели на эту огромную серую улицу. По обеим ее сторонам высились гигантские черные здания. На вершинах остроконечных крыш и башен развевались белые флаги. Над улицей, домами и флагами нависал бледно-голубой свод неба. И там, где, по-видимому, заканчивалась Калле Гранде, и дома на ее противоположных сторонах словно сходились у горизонта, виднелся мираж – удивительное отражение города на небе. Здесь было два Хейлар-Вея; один грубый и тяжелый, лежавший на земле, и другой – легкий и воздушный, благодаря какому-то волшебству паривший высоко в небе.