Выбрать главу

— Задумайся о Преисподней, дитя. То, что тебе довелось испытать — лишь малая, искрящаяся капелька в том безмерном океане страданий, что тебя ожидает…

И его божественная сестра, Анасуримбор Серва, та, которую прославляли и которой ужасались все Три Моря, единственная душа на свете, способная изречь своими устами немыслимые чудеса, подвластные её отцу… способная спасти своего истерзанного брата — если бы лишь пожелала…она…она…да…если бы она пожелала!

Струились во тьме слова древних песен… побуждая упырей на всё новые блудодейства, всё новые Напевы Мучений, да таких, что неведомы прочим гностическим чародеям. Харапиор с подручными погрузили его в бесконечность мук и терзаний — немыслимых, невообразимых для душ, обретающихся по эту сторону Врат. С терпением пресытившихся волков они отделили одну его боль от другой, отчаяние от отчаяния, ужас от ужаса, сделав из его души нить, вечно дрожащую им в унисон и соткав из неё гобелен чистого, возвышенного страдания.

Телесные унижения же они лишь намазали поверх него, словно масло. Подобно всем художникам, упыри не могли не оставить на сотворённом ими шедевре своих тщеславных отметин.

— Лишь ка-а-а-пелька….

Когда всё закончилось, Владыка-Истязатель остался рядом с ним, во тьме, наблюдая, как душа его …течёт.

— Я знаю это, ибо я видел…

Я знаю.

И кем же всё-таки было это волчеглазое дитя, сидящее на коленях Аспект-Императора?

Истина, как позже понял Моэнгхус, всегда скрывалась от него за объятиями Эсменет, дававшими возможность избежать вечно преследовавшего его безотчетного отчаяния, представлявшимися ему способом, решением чего-то, что всегда ожидало извне, за пределами их заботливой теплоты. Он любил её, любил более страстно, чем способен был любить любой из его братьев или сестёр, но всё же он каким-то образом всегда знал, что Анасуримбор Эсменет, Благословенная императрица Трёх Морей, никогда не ловила его, не стискивала и не сжимала в объятиях так, как остальных своих детей.

Однако же, не смотря на это, вопрос о его особенном происхождении никогда не приходил ему в голову — вероятнее всего потому, что у неё были такие же чёрные волосы, как у него. Он бросался к ней, обожая её так, как обожают своих матерей все маленькие мальчики, восхищаясь, что её сумеречная красота рядом с его светловолосыми сестрами и братьями становится только заметнее. И он решил тогда, что остановился где-то на полпути между своими родителями, обладая его струящимися волосами и её алебастровой кожей. Он даже гордился тем, что отличается от прочих.

А затем Кайютас рассказал ему, что матери суть не более чем почва, для отцовского семени.

Даже после рождения Телиопы, Эсменет всегда приходила, чтобы обнять перед сном «своих старших мальчиков» и однажды ночью он спросил её — она ли его настоящая мать.

Её колебания встревожили Моэнгхуса — и он навсегда запомнил как сильно, хотя жалость, прозвучавшая в её голосе, со временем и забылась.

— Нет, мой сладкий…я твоя приёмная мать. Также как Келлхус — твой приёмный отец.

— Вииидишь, — сказал Кайютас, прижимавшийся к ней справа, — вот почему у тебя чёрные волосы, а у нас белы…

— Вернее светлые, — перебила Эсменет, ткнув мальчика локтем в бок за дерзость, — В конце концов, ты же знаешь, что одни лишь рабы подставляют макушку солнцу, не имея крыши над головой.

Когда речь идёт о собственной сущности, мы не знаем, но попросту верим, и посему человек, убеждённый в своей принадлежности к чему-либо, никогда не обращает внимания на несоответствия. Но если невежество более не может послужить нам щитом — тогда помочь может лишь безразличие. Возможно, именно поэтому Благословенная Императрица решила рассказать ему правду — дабы похоронить его сущность заживо.

— И кто же тогда мои настоящие мать и отец?

В этот раз её колебания были приправлены ужасом.

— Я — вторая жена твоего отца. А его первой женой была Серве.

Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать услышанное.

— Женщина с Кругораспятия? Она моя мать?

— Да.

Факты, представляющиеся нам нелепыми, зачастую вынести легче всего, хотя бы потому, что, столкнувшись с ними, можно изобразить растерянность. То, что встречаешь, пожимая плечами, как правило, оказывается легче не принимать во внимание.

— А мой отец…кто он?

Благословенная Императрица Трех Морей, глубоко вздохнув, сглотнула.