— Мне не очень хочется туда идти, — честно признался я, — давайте, я лучше здесь вас подожду.
— Вот возьмись, — сказал доктор, протягивая мне свою ладонь, — я буду рядом.
Я мысленно взорвался, за кого этот хлыщ меня принимает, я что ребенок или девчонка.
— Сам пойду, — твердо сказал я.
Доктор только хмыкнул и переступил через зыбкую границу света. Я держался следом за ним, едва угадывая белый халат в темноте, не видно не зги. Держась за стену, мы преодолели метра четыре, но внезапно я уткнулся носом в спину доктора.
— Сейчас налево вроде, — едва слышно сказал доктор, — надо было очки взять.
— А почему мы не вызвали милицию? — спросил я, этот вопрос давно вертелся у меня в голове.
— Вот смотри, ты заведующим отделением, только сегодня вернувшийся из командировки — ответил доктор, понемногу продвигавшийся вперед, — у тебя во время ночной смены, уборщица находит труп девушки и пациента, размахивающего гениталиями, а у мертвеца еще оказывается редкий вид паразитических червей.
— Я бы все равно вызвал милицию, — неуверенно сказал я, — пусть они и разбираются.
— Они разберутся, — рассмеялся доктор, — мне три года, а тебе пожизненный билет на лечение здесь.
Я понял, что сглупил. Однажды в нашем районе пропала девушка. Милиционеры походили недельку, поспрашивали жильцов, да и забили болт. Только через год выяснилось, что они все же нашли тело пропавшей, но решили прикопать, ибо улик не было, а висяк бы остался. Но бродячие собаки разрыли неглубокую могилу и вскоре, полуразложившаяся кисть валялась возле фонтана на главной площади. Скандал жуткий был, даже начальника милиции сняли с должности.
— Вроде тут, — сказал доктор, и я услышал стук по дереву, — точно здесь.
Дверь открылась, тусклый желтый свет прямоугольником пробил темноту.
Доктор остолбенел, его глаза неотрывно смотрели на что-то в комнате, а губы нервно дрожали. Я подошел и заглянул из-за его спины в дверной просвет. Два раздувшихся до невероятных размеров тела, покрытые полупрозрачное кожей, покачивались в подсобке. Через просвечивающую кожу можно было увидеть, как внутри плавают темные сгустки. Услышав, что открылась двери, они тихо замычали и закачались еще сильнее. Кожа на бедре у женщине лопнула, выметав наружу мутную жидкость с копошащимися в ней червями.
— Валим отсюда, — сказал доктор, — им уже не помочь.
Он схватил меня за руку и силой закрыл дверь. Мы так же на ощупь вернулись обратно в освещенный коридор.
— Доктор, а вы знаете что-нибудь про аппарат четыре? — спросил я его.
Он остановился, как вкопанный.
— Откуда ты знаешь про него? — пробежала тень по лицу доктора, — кто тебя послал?
Сейчас он выглядел даже пугающе, черты лица обтекаемые белым электрическим светом заострились, а глаза напряженно впились в меня.
— Не знаю, как объяснить, — ответил я, отходя немного назад, — я видел странный сон про двух докторов, куб из трубок и черные знаки начерченная вокруг него.
Доктор внезапно побледнел и, прислонившись спиной к стене, обсел вниз. Его дыхание участилось, а на лбу заблестели капли пота. Трясущимися руками он вытащил из кармана халата ингалятор и несколько раз прыснул себе в рот.
Мне было все равно на происходящее с доктором, поэтому, я просто сел на корточки и скучающе уставился в темноту. Хотя было интересно, что знает доктор, но сам факт его существования абсолютно не волновал меня. В сознании царил приятный холод, вымораживающий ненужные эмоции и шум. Похожее уже случалось, в конце допроса про людоедку Галину.
— Мой дед когда-то заведовал этой клиникой. — произнес доктор, — я часто оставался у него на работе. Родители постоянно были на семинарах, конференциях, а меня деть некуда было. А дед все время ссорился с одним врачом.
— Павлом Михайловичем или Кудряшовым? — спросил я, вслушиваясь в темноту коридора.
— Да с обоими, если подумать, — ответил доктор и продолжил, — помню, что тогда лето было, дед с утра взвинченный ходил и машины черные постоянно приезжали из города. Оказалось, что взорвался топливный баллон в подвальном помещении. Нашли обгоревшее тело Павла Михайловича. Кудряшов исчез. Вечером деда куда-то вызвали, и пришел он только на следующее утро. Я чуть не умер от страха, пока его ждал. Позже он позвонил моим родителям, чтобы те забрали меня, но отец был за границей, а мать в командировке. Через неделю больные отравились чем-то в столовой, опухли все, как те в подсобке. Дед запер меня в своем кабинете. Я от скуки наблюдал за тем, что происходило во дворе. Люди в черных резиновых костюмах и в шлемах, как у сварщиков, выносили пациентов во двор и упаковывали в большие прозрачные мешки. Я до сих пор помню, как некоторые сопротивлялись, но тогда один из черных костюмов наклонялся, что-то быстро делал, и те мгновенно затихали. Дед пришел злой, позвонил матери на работу и меня забрали.