Лена села прямо на холодную землю, с ненавистью смотря на возвышающуюся фигуру. Как она могла сравнить этого психопата со своим отцом. Как вообще такая мразь могла дослужиться до генерала?
— Да хоть сракой жуйте эти странности, — медленно сказал парень, — у Юлика вон крыша поехала, собак на деревьях развешивает. В больничке два парня из основы глотки друг другу перегрызли, прикиньте?
— Что за Юлик? — заинтересованно спросил Сомов.
— Да есть один отморозок, — пояснил парень, — месяц назад крышу совсем сорвало, кричал, что человека убил. Потом парни видели, как он шавок душил и вешал.
— Видишь Курицына, — обратился Сомов к неподвижно сидящей на земле Лене, — мы получили важную информацию.
— И это, дом есть на районе, там за месяц шесть человек умерло, — добавил парнишка, — там еще парня из класса моего в больничку забрали, а потом в дурку отправили.
— Интересно, а как парня звали? — спросил Сомов, поднимая Лену с земли.
— Серов Максим, чушок обычный, ничего интересного, — сказал парень, — больше ничего не знаю, отпустите, а?
— Вали, — отмахнулся от него Сомов, и парнишка быстро вскочив на ноги, скрылся в темноте двора.
— Вызывай такси, — приказал Сомов, отряхивая грязь с юбки Лены, — нам обоим нужно отдохнуть.
Лена стояла столбом, словно не слышав его слов и смотрела в пустоту. Сомов размахнулся и влепила ей пощечину.
— Сейчас, — вяло сказала Лена, доставая телефон, — вы только больше не бейте меня, хорошо?
Глава наблюдателя — Старуха
Жила Курицына в старой хрущевке с разрисованными стенами подъезда и кучей пивных бутылок по углам. Сомов заметил, что колени у Лены мелко подрагивают, а ноги едва поднимаются по ступенькам.
— У меня мама больная, — тихо сказала Лена, — сильно нельзя шуметь.
Если существует эталон бедности, то эта квартирка точно им была. Пожелтевшие обои, пустые вешалки в обшарпанном шкафу, пол облез крупными пятнами. Лампочка без абажура тускло светила, придавая ощущению казенности, будто в бараке.
— Кофе или чай? — устало спросила Лена.
— Ничего не надо, — ответил Сомов, проходя вперед и бесцеремонно открывая боковую дверь.
На диване, укрытая горой пестрых одеял, лежала старуха. Ее желтоватое, сморщенное лицо, недовольно скорчилось от проникающего в комнату света. Она отвернулась к спинке дивана, злобно прошипев. Света от лампочки едва хватало, чтобы слегка развеять темноту в комнате.
— Пожалуйста, не трогайте ее, — взмолилась Лена, вцепившись в руку Сомова, — она очень больная, уже три дня не встает.
— Убери руку, — холодно сказал Сомов, — где здесь свет включается?
— Не надо, — заплакала Лена, не отпуская его, — она боится света. Кричать начнет, соседи проснутся.
Сомов впечатал Лену в стену и схватившись рукой за горло, начал душить. Лена задергала ногами, но хватка усиливалась с каждой секундой, грозя сломать ей шею.
— Над креслом справа, — еле слышно прошептала Курицына, — отпустите.
Сомов разжал руку и Лена рухнула вниз и громко закашлявшись. Подойдя к креслу, он нащупал маленькую кнопку выключателя и нажал. Ничего не произошло. Выругавшись, Сомов рванул на себя вторую створку двери, запертую на шпингалет. Не выдержав напора, дверь с хрустом поддалась и в комнате заметно посветлело. Окна закрывали массивные шторы, вдобавок, сбоку понатыкано разных тряпок, чтобы ни один солнечный блик не проник в комнату.
— Проваливайте, — зашипела старуха, сразу реагирую на свет — сгиньте, грязные выродки.
Она задергалась, пряча лицо в куче тряпье, наваленного сверху. Сомов подошел к окну и сорвал тяжелые шторы, впуская в комнату оранжевый свет фонаря. Он подошел к лежащей на полу Лене и за волосы подтащил к дивану.
— Что ты видишь, Курицына? — спросил он, задирая ее голову кверху.
— Маму, — прошептала она, тихо всхлипывая, — мамочку свою.
— Угу блять, мамочку, — прокричал он, отшвыривая ее назад, — слепые твари.
Он срывал тряпку с дивана, откидывая их за спину, пока не осталось только раздувшееся полупрозрачное тело старухи. Ее конечности иссохли и вытянулись, словно у кузнечика, оканчиваясь невероятно длинными, тонкими пальцами.
Старуха визжала и попыталась засунуть голову в диванную щель, прячась от света. Сомов дернул ее за патлы, пытаясь вытащить, но едва успел убрать руку от клацнувших челюстей. Перед ним промелькнула пара длинных клыков, одиноко торчащих в почти беззубом рту.
— Фонарик в телефоне есть? — спросил он Лену, уткнувшуюся лицом в пол.
— Есть, — вяло зашевелилась девушка, доставая из кармана рубашки старый кнопочный телефон.