— Так я разгонял, — обиженно пробубнил лейтенант, — а они давай камнями бросаться.
Словно подтверждая его слова, в лужу рядом с Сомовым упал булыжник, обдав пальто коричневыми брызгами.
— А остальные где? — задал вопрос Сомов, никак не реагирую на протест народа, — судмедэксперт когда будет?
— Так, они шефа решили почтить, — меланхолично ответил лейтенант и добавил, — а медэксперт помер три дня назад, водкой траванулся. Из области врач только к вечеру приедет.
Из толпы доносились ругательства и маты. Поносили работу милиции и падении духовных скреп общества. К гудящим от негодования людям подъехал роскошный черный автомобиль, едва не давя галдящих старушек.
С водительского места вылетел щуплый, но смазливый парень, с завивающимися светлыми волосами. Он подскочил к задней дверце и медленно распахнул ее, являя народу большое черное брюхо, увенчанное клочковатой бородой.
— Отец Пигидий, спаситель наш, — послышались уважительные крики, — сейчас он задаст этим ментам.
Святой отец вывалился из машины, словно жирная личинка из яйца и сверкнул увесистым золотым крестом. Люди благоговейно охнули, один мужик даже принялся отбивать земные поклоны. Священник засопел, трубно захрипел и смачно сплюнул. После окинул особняк недовольным взглядом, перекрестился и поцеловал крест.
— Святой человек, — восхищенно сказал лейтенант, — сейчас он освятит дом, а потом можно и работать.
— Ты что совсем, дурак? — спросил у него Сомов.
— Никак не дурак, — ответил лейтенант, во все глаза смотря на неистово крестящегося священника.
Курицына с самого утра пребывала в состоянии полного отупения, всю ночь ее мучили кошмары. Карлики насилующие балерин, двуглавые орлы выклеивающие глаза у ее матери и прочий сюрреализм.
Облагодетельствовав всех желающих, священник вразвалочку приблизился к Сомову и протянул толстую, влажно поблескивающую ладонь. Сомов руку пожал, но отвернулся, показывая, что разговаривать не желает.
— Вот вы, какой веры будете? — растягивая слова и шамкая губами, спросил Пигидий.
— Синтоист я, — раздраженно сказал Сомов, вызвав возмущенный вздохи у стоящих за попом пенсионерок.
— А хоть и сатанист, но сразу видно, что человек вы серьезный, — ничуть не удивился поп и попросил елейным голоском, — вы позволите с вами пройти, надо бы дом освятить, народ ведь волнуется.
Сомов махнул рукой и направился к затворенной калитке. Остальные, молча проследовали за ним, только поп остановился, отгоняя сунувшихся следом пенсионерок. Во дворе стояли белые таблички с номерами улик.
— Где тела? — угрюмо спросил Сомов.
— Вон там, — указал рукой лейтенант и добавил, — можно я не пойду?
Курицына застыла, вглядываясь в черные стекла дома. Это место ей не нравилось, навевая неясную тревогу.
Сомов сдернул синий тент, священник испуганно дернулся, зацепился за полы рясы и упал на лужайку.
— Иди сюда, — подозвал Сомов Лену, — что можешь сказать?
Лена нерешительно подошла и остановившись в метре от ямы, боязливо заглянула внутрь, словно ожидая, что на нее выпрыгнет чудовище. Но вид синеватых, оторванных конечностей не пугал ее, а даже притягивал. Она скользнула взглядом по синей рубашке милиционера, прошлась по толстой белой ляжке женщины, но они выглядели обычно. Она уставилась на блеклую, крохотную детскую ручку, с вытянутыми пальчиками, молящими, чтобы до них дотронулись.
— Тела мужчины и женщины, — сказала Курицына, подходя поближе, — а так же множество детских конечностей.
— Что с ними не так? — задал вопрос Сомов, — запах чувствуешь?
— Даже не знаю, — растерянно ответила Лена, и принюхалась — вроде есть запах разложения, но его будто перебивает другой, более резкий, но я не вспомнить, где его слышала.
— Как после грозы, — сказал священник, отряхивая рясу, — только сильнее.
— А ведь точно, — подтвердила Курицына, — очень похож.
— И что это значит? — снова спросил Сомов.
— Я не знаю, — ответила Лена, — их чем-то отравили?
— Вот и я не знаю, — бросил Сомов и окликнул стоящего в стороне лейтенанта, — есть подозреваемые?
— Только нелюдь мог такое сотворить, — сказал поп и перекрестился.
Лена заметила, что Сомов немного дернулся от фразы священника. Она прокрутила в голове фразу и что-то в голове зацепилось за слово «нелюдь». Смутный образ всплыл в памяти — темнота, лежащая на диване старуха.
— Эй, Курицына, — подозвал ее Сомов, — иди сюда..