Неразличимость тоже бывает двух видов.
Первое: для стороннего наблюдателя – в данном случае есть только один такой наблюдатель, а именно Бог, или Точка Омега, – невозможно говорить о воскрешении отдельно от оригинала.
При таком воскрешении сознательного существа воссозданная личность не способна отличить свое он , она или оно , как она саму себя воспринимает – любой части его или ее окружающей среды – от той реальности , что была знакома ей ранее, определить это как низшее по природе, вторичное по происхождению.
Искусственное и естественное перестают быть противопоставлениями.
Следуя принципу, сформулированному Лейбницем и известному как «Тождество неразличимого», такие разумные эмуляции будут идентичны своим оригиналам. Даже, наверное, будут оригиналами в строгом онтологическом смысле.
Будут оригиналами воскрешенными, вновь рожденными в раю в полностью функциональном и чувствующем теле и разуме.
Будут мной.
137
Рай, я в раю, и мое сердце бьется так, что я едва могу валять дурака
Мне сказали, что все многомирье, в котором я родился и которое худо-бедно пытался исследовать при помощи своего хиленького космического йо-йо, прошло через бесчисленное множество циклов превращений непостижимой сложности, а сам я в течение эпох бездумного небытия терпеливо ждал в виде некой потенциальной копирки, или памяти о самом себе, пока данное многомирье не достигло наконец идеального совершенства, отчего теперь я стал машиной с конечным числом состояний на некой Идеальной Платформе (назовем это Машиной Бога), предположительно идентичной Полу Жирару во плоти и крови; при этом мое воскрешение и помещение в нечто близкое к раю произошло благодаря вмешательству божественности, именуемой Точка Омега. И знаете что? Эта ужасная, невероятно важная новость совершенно меня не тронула. Я знал, что моя реакция – или ее отсутствие – неправильна. Мне полагалось бы впасть в кататонию, или запрыгать до небес, или растечься по земле дрожащим желе. Но ничего подобного – я был спокоен, уверен в себе и беззаботен, возможно, впервые в жизни . Наверно, почувствовав мое удивление, Крошка объяснил:
– Воскрешая личности, ОЗ, изучая их души , вносит некоторые полезные поправки.
Все, что воскрешается, молодо и полно здоровья, а все физические и психические огрехи исправляются. Например, твоя правая кисть опять на месте. Кроме того, на период адаптации задействуются патчи цепей подавления эмоций и облегчения загрузки. Твои цепи включились после первой затяжки.
Я затянулся еще разок, надеясь, что это еще лучше расставит все по местам.
– Если Точка Омега всемогуща, то почему она не воскресила нас с внедренной в мозг и доступной полной информацией о нашем новом месте пребывания?
– Это можно было сделать, – согласился Крошка. – Но это означало бы лишить тебя индивидуальности и свободы воли.
Это было для меня слишком, даже под цифровое курево. Я решил обратиться к Мунчайлд и узнать ее мнение по поводу новых обстоятельств.
Мунчайлд стояла неподвижно, словно живая статуя. Вроде бы даже не дышала. Она с восхищением взирала на леди Саншайн. Диггер, как я сразу заметил, так же смотрел на мисс Полынь.
– Что с ними? – спросил я Крошку, не пытаясь сохранять спокойствие, но все равно спокойно.
– Да ничего особенного. Получают ориентировки из своих источников. Каждый индивидуум получает ориентировку персонально. Это личное пожелание ОЗ, ее заказ. Кстати, с их точки зрения, ты тоже стоишь неподвижно. Сейчас вы функционируете на разных уровнях исполнения.
Взглянув на Крошку, я снова спросил:
– И сам ты не оригинальный Крошка, так? То есть я хочу сказать, ты не обыкновенный воскресший, вроде меня и моих спутников, верно?
Крошка громогласно расхохотался.
– Прекрасно, парень, просто прекрасно! Время не рекордное, но неплохое. Нет, оригинальный Крошка – все возможные Крошки? – они тут в раю, живут той жизнью, которую предпочитают. Что до меня, то просто этот облик выбран для встречи с тобой. Чтобы поддержать и утешить, можно сказать. Такую же функцию исполняют Саншайн для Мунчайлд и Полынь для Диггера.
– Тогда кто ты такой?
– Я часть Точки Омега. Мельчайшая часть бесконечности, какую ты только можешь представить, и тем не менее бóльшая, чем ты, Машина с конечным числом состояний. Я агент, автономная подпрограмма. Или, если тебе это больше нравится, дэва, дакини, демон... ангел!
Несмотря на подавитель эмоций, я почувствовал, как по спине моей пробежали нервные мурашки.
– Ангел ада , насколько я помню?
Крошка пожал плечами.
– Выбирай, что нравится, старина.
138
Операционная система Божьей Машины
Усмотрев кое-что любопытное в том, что сказал мне Крошка, я решил следовать нейтральной линии мысли, а не раздувать в себе разные страхи.
– Ты сказал, что все возможные Крошки здесь?
– Точно, дружище.
– Так ты хочешь сказать, что Точка Омега воспроизвела все многомирье в каждое мгновение его существования?
– Не только воспроизвела, но и расширила.
Вот теперь у меня действительно стала распухать голова.
– Но как может одна вермишелина содержать в себе бесконечное множество разных рецеп... я хотел сказать, возможностей?
– Такова природа бесконечности, сынок. Можно засунуть десять фунтов дерьма в то, что на первый взгляд кажется пятифунтовым мешком. А потом положить еще десять фунтов поверх всего этого! И так без конца, пока тебе не надоест или не захочется разорвать мешок.
Я решил принять это объяснение без дальнейших вопросов. Чтобы переменить тему, спросил:
– Каково же мое место в этом парадоксе? Какова моя роль?
– Что угодно, что только взбредет тебе в голову.
– Ха-ха, – сухо проговорил я. – Но это самое обещал мне Ганс, когда дарил чертов йо-йо.
– ОЗ не Дитя Разума. Это ее обещание – чистая, полная правда, и в любое время обещание можно обсудить.
– Ну и как мне жить тут, в этом раю? – подозрительно спросил я. Крошка почесал голую грудь под кожаной жилеткой.
– У тебя есть я, приятель. Твой вечный ангел-хранитель, провожатый, гений и бумажник! Скажи мне, что тебе нужно, и я сделаю это для тебя! Ваше желание для меня приказ, сахиб!
– Могу я переговорить непосредственно с Точкой Омега?
– Конечно, если хочешь. Я же сказал, ты можешь получить все, чего пожелаешь.
– Отлично. Соедини меня с ней.
Крошка язвительно улыбнулся.
– Заказывали – получите!
В то же мгновение я растворился в Точке Омега.
Моя индивидуальная сущность испарилась, словно плевок на сковородке.
Мое тело стало всем многомирьем, а его бесчисленные разумные существа – моими клетками. Мои глаза были сверхновыми, ноздри – черными дырами. Правая рука была Пространством, а левая – Временем. Мозг состоял из мельтешащих квантов, сердце было реактором на основе взаимодействия материи и антиматерии. В паху у меня помещалась утроба, значительно превышающая любую галактику, а также член, размером с галактический кластер, и яйца, в которых уместился бы Млечный Путь. Мои мысли текли медленнее протонного распада и быстрее ядерной реакции. Но все эти глупые тривиальные метафоры отражали лишь мельчайшую долю малой части процента незначительной фракции того, что я в действительности ощущал. Потом я вернулся к Крошке.
– Ну как, хорошо поговорили?
Я не мог ничего сказать, буквально не мог выговорить ни слова. Крошка взглянул на меня с откровенным сочувствием.
– Может, дальше лучше будет вести переговоры через посредника, как ты думаешь?