– Вот, Гея, встречай гостей. Чаровники, почитай, из самого Велижа.
– Да? – с сомнением переспросила хозяйка и, словно спохватившись, всплеснула руками. – Конечно, проходите к огню. – Она развернулась и, торопливо вытирая красные натруженные ладони, скрылась в комнате.
– Вы не думайте, Пелагея – хорошая хозяйка, – пробурчал под нос мельник.
– Только ждала она явно не нас. – Чернокнижник встряхнулся, словно мокрый пес. – А одного знакомого мне служителя.
– А разве смиртам не положено хранить целомудрие? – громко спросил вошедший в дом Рион. Вода текла с темных волос, следом громко топал стрелок.
– Не дается Теиру целомудрие, – крякнул Казум, впрочем, без особого осуждения, и последовал за хозяйкой.
– Как и молоток? – Михей задумчиво покачал скрипучую дверь. Порог заливала дождевая вода.
– Не торопился бы ты с ремонтом. – Я стащила мокрую куртку. – Неизвестно еще, зачем нас сюда привезли и чего хотят.
– Да брось, – ухмыльнулся Рион. – У селян известные беды: либо скисшее молоко, либо мыши в подполе, в самом запущенном случае – лиса в курятнике.
– Вынужден согласиться с неучем, – кивнул Вит и тут же спросил: – Что тебе не нравится?
А я едва подавила желание сказать: «Все». После капища я чувствовала себя странно. Настороженно, словно дикая кошка, учуявшая запах степного тура, который имеет привычку разорять птичьи гнезда. Гнезд было не жалко, злило присутствие чужака, которого я никак не могла рассмотреть сквозь заросли камыша. Злила неизвестность.
– Не знаю, – ответила, направляясь в комнату, где слышался тихий голос Пелагеи. – Например, то, что крысой в подполе может оказаться базыга, учитывая, что до капища меньше дня пути.
Парни ничего не ответили. Михей наконец-то оставил в покое перекошенную дверь.
Дождь лил до середины ночи, и напуганные его силой базыги, селяне и лисы не высовывали на улицу носа до следующего утра, дав нам время выспаться. Рион и Вит успели пару раз поругаться, а Михей почистить и отладить арбалет.
Глава 4
Волотки
Строили Волотки рядами, дом за домом, участок за участком, как граблями по земле провели – более десятка прямых улиц соединялись между собой маленькими проулками. Село дворов на пятьдесят, не больше, имелась в нем и часовня. Лес подступал к оградам крайних домов почти вплотную, высокие деревья смыкались кронами над дорогой и лишь немного расступались, подходя к пашням. Это то, что принято называть глухим эоловым углом.
Вряд ли сюда часто забредали торговцы или сборщики налогов, здесь не выступали уличные артисты и не устраивали ярмарки. Наверное, тут ничего не изменилось за последнюю сотню лет. Но Волотки были еще живы, мы смогли убедиться в этом прямо за завтраком.
Лаяли собаки, слышался стук топора – сосед Пелагеи колол дрова. Какая-то женщина кому-то что-то высказывала, и этот кто-то вяло отнекивался в ответ. Где-то заплакал ребенок, потом успокоился. Послышались веселый смех и разухабистая пьяная песнь раннего гуляки.
Простые и привычные звуки. Словно и не уезжала никуда.
– Вы уж не побрезгуйте, – бормотала местная травница, молодая девушка, представившаяся Майаной, и торопливо выкладывала на стол кабачки, репу, банку с огурцами. – Я ж от чистого сердца. – Она опустила глаза и, торопливо скомкав полотняную суму, выскочила из светелки.
Тут же появилась Пелагея с полным чугунком картошки, проводив взглядом травницу, уверенно проговорила:
– Хорошая девушка, – и посмотрела на меня.
– Да мы не сомневаемся, – кивнула я, и женщина отчего-то смутилась, видимо, меня к этой категории причислить было трудно: таскалась с тремя парнями по лесам. Хотя спали мы в разных комнатах – я на террасе, они в спальне, что уступила им хозяйка, перебравшаяся на печку…. – Вы уж не побрезгуйте, – повторила она загадочно и снова ушла.
– Кто-нибудь понял, чего она хотела? – нахмурился Рион. – Кроме того, чтобы мы съели ее продукты?
В ответ Михей крякнул и запустил черпак в котелок. Снова хлопнула входная дверь, в комнату торжественно вошли три матроны внушительного вида с котомками и корзинками.
– Наши дары колдованцам, – поклонилась самая высокая и принялась перечислять: – Яйца, хлеб, соленья, копченья…