– Не-а, – не поддержала идею. – Во-первых, – я указала на подгнившие доски, – это не дверь. А во-вторых, помнишь, что говорят о притворах?
– От притворы нет затвора, – ответил Рион. – Там не только нечисть, там еще и нежить. Игоша, например, не имеет тела, он и сквозь стены пройдет.
– Так, что ты решила? – Вит едва заметно усмехнулся. Раны на его лице почти зажили. – Попробуешь спастись? И попутно спасти нас? Или ждем дорогих гостей?
– Давай осколок. – Я посмотрела на Михея.
Стрелок замотал головой.
– Сам пойду. Раз из-за меня все случилось.
– Я тоже хорош. – Чернокнижник сел у окна. – Капище не признал.
– Давайте вы потом покаетесь и сравните, у кого вина больше, – попросила я, прислушиваясь к ночным звукам. Кажется, визгливый лай приблизился. – А то, боюсь, восторг от собственной смелости быстро пройдет, я передумаю, забьюсь вон в тот угол и начну выть вместе с нечистью и нашим гостеприимным отшельником.
– Сам пойду, – упрямо повторил стрелок.
– Толку от твоей самостоятельности, – нервно рассмеялся Рион. – Твои следы для них, как красная ковровая дорожка.
– Камень, – попросила я, чувствуя, как слабеют колени.
Называла идиотом Риона, а сама… Правда, у моего поступка было другое название. Подлость. Или даже не так. Трусливая подлость.
Стрелок нехотя отдал мне камень. Тяжелый осколок с иззубренным камнем, самый обычный, если не считать цвета и холода, шедшего от поверхности. А ведь Михей сказал, что он теплый?
Я спрятала камень за пазуху, проверила, легко ли выходит из ножен клинок. Проверила, скорее чтобы потянуть время, вряд ли эта железка спасет меня, даже если успею пару раз взмахнуть.
– Айка, – позвал Рион, когда я распахнула дверь, и пожелал: – Удачи.
Не могу описать, насколько мне полегчало от этого напутствия. Михей бубнил что-то невнятное и очень похожее на извинения.
Я вышла, ощущая спиной их взгляды. Дверь снова открылась, и еще до того как чужие руки легли на плечи, я знала, кто вышел вслед за мной в серую ночь.
– Дойди до стены, перебрось камень и беги в лес, – тихо проговорил Вит, склонившись к самому уху.
Я выдохнула. Наверное, слишком шумно, потому что именно это я и собиралась сделать.
– Нечисть все равно пойдет по следу Михея. Он касался их святилища, он забрал его часть, пусть они не умеют считать, но они…
– Чувствуют, – закончила я.
– До хижины нечисть дойдет в любом случае, а как только унюхает людей…
– А как же ты? – вырвалось у меня, хотя нужно было спросить «как же вы?». Нужно. Но я спросила другое.
– А я положу всех, кого смогу, и Рион мне в этом поможет. У Михея есть арбалет. Шанс выжить остается, и… – Его руки сжали мои плечи чуть крепче. – Этот шанс не зависит от того, будешь ты с нами или нет.
Я хотела повернуться, хотела посмотреть ему в глаза, даже если зрачки снова стали вертикальными, но вириец не дал, встал почти вплотную ко мне. Его шепот сливался с ночными шорохами, с отдаленным рычанием и смехом.
– Доживешь до утра, возвращайся в хижину, твари уйдут с восходом. Чтобы сойти с «единого пути», нужны кровь и смерть. И того, и другого здесь будет вдоволь, потопчись как следует, вымажи подошвы так, чтобы в обуви хлюпало, и иди на восток. Поняла? – Я не ответила, и он повысил голос: – Поняла?
– Я поняла, что дурная слава чернокнижников сильно преувеличена.
– Люди должны нас бояться, иначе на шею сядут, – тихо рассмеялся Вит. – На самом деле, если бы был хоть малейший шанс, я бы тоже ушел. Не упусти свой, – шепнул мужчина вместо прощания и отступил.
Скрипнула закрывающаяся дверь, и я осталась наедине с ночью и криками.
Лунный свет заливал округу. Развалины скита проступали сквозь силуэты деревьев причудливыми черными мазками. Звуки разносились далеко – смех, бульканье, рычание. Первый шаг дался мне с огромным трудом – ноги словно одеревенели. Второй шаг дался легче, хотя нерешительность сменилась страхом.
Я медленно двигалась вдоль развалин скита. Остовы домов выглядели зловеще, сейчас все, даже небо, казалось исполнено злого умысла. Из каждого проема, из каждого темного провала за мной словно наблюдали чужие недобрые глаза.
Вопреки ожиданиям у арочного прохода никто меня не поджидал ни чтобы откусить голову, ни чтобы оторвать ногу и приготовить холодец. Никто – ни живой, ни мертвый. Путь был открыт. Но войти туда меня не заставила бы никакая сила. Идти в гости к кровожадным созданиям через парадное – скорейший путь успеть к трапезе, причем в качестве главного блюда.
Я пошла вдоль старого каменного забора. Через сотню шагов обнаружилась расширяющаяся кверху трещина. Когда-то давно часть стены обвалилась, и теперь в неровный проем задувал ветер, шевеля листьями чахлых кустов.