-- Федоровна, у тебя пустая бутылка найдется?
-- Да как не быть! Тебе какую? Сабониса? Или помене? Петр Силыч, какую тебе?...
-- Да, все равно, лучше бы на винте.
-- Чекушка экспортная есть с крышкой, но выпита. Нужна тебе?
-- Вот ее то мне и давай... Во-о-от... Я его в джинна переделаю... -дядя Петя довольно засопел, умяв, наконец, большим пальцем какую-то замазку, либо сургуч вокруг бутылочного горлышка. -- с-с-с, горячо... Вот будет кому-то сюрприз-нежданчик лет через тысячу!... Гы-ы... Осенью на Чудское поеду, да там и оставлю... Смотри, смотри, очнулся... Еще и шевелится, тварь... -- дядя Петя сунул чекушку в карман своих необъятных джинсов, вернулся к столу, поменял стул и опять сел.
-- Давай-ка, Федоровна, быстренько еще по кружечке, а то, чую, опять гости пожалуют... О-о! На дворе -- ого -- целый сабантуй идет, хорошо, что я Мурмана не взял, извели бы напрочь. Тут не до чаю... Да чего они, Лена Батьковна, к тебе прицепились, адовые-то? Чудеса!...
Дядя Петя ткнул пальцами и входные двери мгновенно захлопнулись. Пробормотал -- и поверх дверей легла синеватая пелена, слоем в ладонь. Садиться он уже не пожелал: встал посреди комнаты, руки в боки, принялся заново осматривать стены и потолок. Все замерли -- старая ведьма Ирина Федоровна, кот Васька у нее на руках, Ленка с трепещущим цветком... И вдруг стало слышно, как потрескивают, гудят оконные рамы, стекла, словно сопротивляются напору извне... но только это не ветер...
Вроде бы и не было удара, но только защитная пелена в клочья разлетелась по сторонам, а дверь попросту упала внутрь. Дзинькнули лампочки в люстре и свет погас, но почти в то же мгновение комната непонятно как осветилась мрачным, тускло-красным цветом. В горницу тяжко вступил новый гость. Абсолютно голый, с темно-багровой кожей, ростом он был примерно как дядя Петя, под притолоку, однако в широченных плечах его не было старческого жира, все тело чудовищно пучилось мышцами. Но его лицо... Ленка навсегда запомнила его, но ни разу ей не удалось описать его словами или рисунком... неземная печаль в изгибе рта и грубая, всепокоряющая мощь его взгляда... Словно бы он коснулся ее сердца...
-- Я вижу тебя, идем со мною.
Ленка наконец поняла, что от нее хотят и кто ее зовет. Растаяли боль в груди и животный страх, отлетели заботы, она встала из-за стола, чтобы пойти навстречу предназначенному. Баба Ира неожиданно оказалась легкой как стрекоза и слабенькой: Ленка одним движением стряхнула ее с плеч, стол... шлепнула левой ладонью -- и стол с грохотом откатился в сторону окна...
-- Куда!... Сидеть, шмакодявка! -- дядя Петя обернул к ней перебитый нос, наставил в ее сторону указательный палец и прошипел: Р'КХШХОШ!
У Ленки подломились ноги и она вновь оказалась сидящей на стуле. Сила по-прежнему бушевала в ней, но она не могла воспользоваться ею, чтобы помочь тому, кто пришел освободить ее из ненавистного плена этих гнусных людишек. Как они смеют...
Ленка была полностью обездвижена, так, что не разжать пальцы и не выбросить этого дурацкого цветка; но смотреть и видеть она могла, точнее даже -- не могла не видеть, потому что и веки было не закрыть... Но вероятно Ленка временами теряла нить происходящего, поскольку запомнилось все фрагментами, как и в подвале на Садовой...
Изба, комната -- все это словно оказалось внутри чего-то, словно бы в иной реальности, словно бы исчез остальной мир: стол, стены, окна, обстановка -- почти тонули в багровых сумерках, бабка Ира, все еще на четвереньках, беззвучно творит заклинания, кот испуганно забился под уцелевший стул, а в центре идет битва...
У старого колдуна слезы из глаз, носом идет черная кровь, один ус свисает пиявкой, другой залепил щеку. Он стоит на коленях, а ее спаситель никак не может высвободить десницу и нанести последний удар огненным мечом... Меч сломан, а дядя Петя на ногах... Вихрь из тел, ничего не рассмотреть... Эти двое замерли в объятьях посреди комнаты, оба, словно паутиной, покрыты всполохами молний, колдун разинул рот в душераздирающем крике... К Ленке вернулось сознание. И ужас.
Она по-прежнему понимала, что от нее хотят и кому она предназначена, но багровый посланец Ада уже не кажется ей избавителем. Баба Ира простоволосая и растрепанная стоит на коленях в углу, вроде бы жива и здорова; Васька переместился поближе к хозяйке, но не может приблизиться и Ленка понимает почему, новым зрением видит полосу охранного заклятья и ей смешно: в данной ситуации, при таком уровне волшбы, ее заклинания только кота и остановят...
К полу, животом вниз припечатан и заклинаниями пригвожден пришелец, на спине у него сидит дядя
Петя и пытается завести еще выше, сломать заломленную руку багрового. Он хрипит от напряжения, но толку нет. Более того, Ленка видит и понимает недоступное даже бабе Ире: колдун напрягает все силы, все, что есть, а их в запасе не так уж много, а поверженный им противник с каждой секундой впитывает новую мощь, поступающую к нему извне, из самого Ада...
Колдун видимо понял это. Вдруг он хрипнул неразборчиво и выставил руку: перепуганный кот с отчаянным криком влетел к нему на ладонь и дядя Петя запустил им в окно. Зазвенели разбитые стекла, и в то же мгновение в образовавшуюся брешь хлынул жужжащий поток, адские мухи -- Ленка помнила их по первой ночи, но сейчас их было неизмеримо больше.
-- ГАОЛШАДАШАР! ГИЛШАГАМАШ! ВЕРВЕЗУР!... -- взревел колдун -- и вдруг жужжащий поток стал уплотняться, вытягиваться в змею, еще плотнее, словно бы гигантское веретено свивало из адских насекомых жгут. И вот уже черная блестящая веревка зависла над колдуном... Дядя Петя схватил веревку, взвыл от боли, но веревку не выпустил... Ленка хотела что-то сделать, помочь дяде Пете, либо спрятаться подальше от мух, но заклятие было в силе и она сидела неподвижно, не способная даже позвать на помощь, если мухи вдруг до нее доберутся.
Но мухам было не до Ленки, все они были теперь частью черной длинной веревки в руках у дяди Пети.
Концы ее рассекали воздух, злобно хлестали колдуна по плечам и груди, иногда отдельные мухи вылетали из веревки, впивались дяде Пете в лицо, в руки и тут же сгорали, оставляя после себя черные пятна. Дядя Петя сумел набросить веревку на шею своему врагу, уперся коленями в позвоночник и стал затягивать петлю. Сила уже потоком хлестала в помощь адскому посланцу, тот зашевелился, преодолевая заклятья начал вставать, дядя Петя поднатужился еще, рукава рубахи лопнули по всей длине, обнажая ходуном ходящие тыквы мускулов, видно было, как из под ногтей у него полилось черное -- кровь из лопнувших сосудов... Вдруг Ленке почудилось, что смертный оскал на лице у дяди