Аот выпускал заклинание за заклинанием — больше, чем ему хотелось бы, учитывая, что битва ещё только началась, но, если ему и его соратникам не удастся защитить элементаля, пока он не закончит свою работу, уже не будет значения, сколько магии останется в его распоряжении. Призраки и некроманты погибали, либо, отказавшись от попыток остановить гиганта, скрывались в укрытиях.
Повернув, Яркокрылая нырнула вниз. Стрелы, выпущенные их же союзниками, пронеслись мимо неё и Аота, но маг увидел, что она приняла правильное решение, пойдя на этот рискованный шаг, потому что им угрожала куда большая опасность. На стену поднялись два некроманта, которых от обычных снарядов, скорее всего, защищали заклинания. Они делали руками магические пассы, но глядели при этом не на элементаля, а на боевого мага и его фамильяра.
Аот сомневался, что успеет прочитать заклинание раньше, чем враги завершат свои, но Яркокрылая вовремя настигла их. Вытянутыми когтями она впилась в тело стоявшего слева некроманта и одновременно взмахом крыла сбросила второго волшебника со стены. Он рухнул на землю и неподвижно замер.
Взмахнув крыльями, грифониха снова набрала высоту.
— Похоже, у него не было заклинания замедленного падения.
— Очевидно, да, — произнес Аот.
Подняв одно крыло и опустив другое, Яркокрылая повернулась, дав ему возможность окинуть крепость свежим взглядом, и он невольно почувствовал укол ужаса.
Над плоской, прямоугольной крышей центральной цитадели появился ночной охотник, творивший, несмотря на отсутствие рта, свою собственную магию. Аот не понимал языка заклинания, но слова его звучали в его голове, отдаваясь в черепе приступами головной боли. Его товарищи, те наездники на грифонах, что ещё остались в живых, выпустили в охотника стрелы, но те отскочили от черной твари, не нанося ей никакого вреда.
Тем временем элементаль замедлился, словно его охватила боль. От его тела стали отваливаться светящиеся куски и падать на землю.
Аот ударил по охотнику светом, но это, казалось, нанесло ему не больше вреда, чем стрелы. На мгновение он преисполнился жуткой уверенности, что демоническое чудовище успеет уничтожить элементаля до того, как тот проделает в стене достаточно большую брешь.
Но исчезавшего гиганта, похоже, охватила ярость от агонии. Сжав руки в кулаки, он принялся раз за разом наносить удары по каменной кладке, а затем всем телом, словно таран, обрушился на преграду. И тут же элементаль и большая часть стены одновременно рассыпались множеством обломков.
Взглянув на получившуюся брешь, Аот улыбнулся. Он и его товарищи надеялись, что элементалю удастся полностью разрушить стену, но из-за вмешательства ночного охотника этого не произошло. Несмотря на это, пролом все равно оказался достаточно широк, чтобы воины могли зайти внутрь довольно большим числом, а не маленькими и уязвимыми группами.
Солдаты разразились приветственными возгласами. Аот и другие наездники на грифонах повернули ездовых животных и полетели обратно, чтобы присоединиться к своим товарищам. Больше не было нужды задерживаться на очень опасной и уязвимой позиции над замком.
Долгом Аота было вернуться к своему отряду, но он свернул в сторону и опустился между Пылающих Жаровен и их охранников-монахов. Оглянувшись, он заметил сидевшую на земле Чати, соскользнул со спины Яркокрылой и подошел к огненной жрице.
Она поднялась, чтобы поприветствовать его. Её отмеченное шрамами лицо было покрыто потом, кожа приняла сероватый оттенок.
— Ты в порядке? — спросил он.
— Нормально, — ответила она. — Это просто плата за ритуал, особенно учитывая то, что нам пытался противостоять ночной охотник.
— Если не можешь сражаться далее, то знай — ты уже достаточно помогла нам, — едва эти слова сорвались с его языка, он уже знал, что она ему ответит.
— Я — Пылающая Жаровня. У меня ещё остались заклинания, а битву нам только предстоит выиграть. Разумеется, я собираюсь сражаться!
— Конечно. Просто береги себя. — Хотел бы он, чтобы она до сих пор находилась в его отряде, где он мог бы присматривать за ней, но сейчас, когда армия воссоединилась, служители Коссута составляли отдельную боевую единицу.
Чати закатила глаза.
— Да, мамочка. Теперь займись своей работой, а я займусь своей.