Слишком поздно. Драгоценный камень ослепительно вспыхнул. Этот свет никак не мог повредить гноллам, но юноша и не хотел серьезной драки. Гиеноголовый народ был ночным по своей природе — вспышка ослепила гноллов, заставив на мгновение замешкаться, и Барерис легко увернулся от их атаки. Возможно, этот трюк произведет на них большее впечатление, чем он того заслуживал.
Пока они приходили в себя, бард подпрыгнул и со всей силы врезал кулаком в челюсть длинноухого гнолла. Тот отшатнулся назад, его зубы клацнули.
— Это, — быстро отчеканил Барерис, — тебе за наглость. Будешь мне ещё угрожать, я тебя на куски порву.
Взмахнув светящимся камнем, словно это был талисман невиданной мощи, бард продолжил свою речь, вновь наполнив её магией. Вместо того, чтобы надавить на гноллов, он опять попытался завоевать их доверие.
— Так и будет, — сказал он. — Убейте меня и заберите драгоценности — неважно. Хотите оставаться бесполезными отбросами армии в глазах всех, включая себя — пожалуйста. Я же предлагаю вам возможность отомстить тем, кто вас опозорил, возможность восстановить свою честь. Присоединитесь ко мне, и вы больше не будете презренными падальщиками. Вы опять будете солдатами, наемниками. Но, может быть, то, что говорят про вас люди, правда, — продолжал он. — Что для гноллов честь не стоит на первом месте, что само это слово значит для вас не больше, чем для помойных крыс. Подтвердите это или опровергните.
Сузив зрачки от яркого света, Веск кинул на него негодующий взгляд и прорычал:
— Убери свет, и мы поговорим ещё раз.
Мышцы Барериса обмякли от облегчения. Едва ли он мог полностью доверять гноллам, но бард понял: они последуют за ним — по крайней мере, сейчас.
Глава 7
29 Миртула, год Возвышения Эльфийского Рода
Аот и Яркокрылая разглядывали раскинувшуюся внизу деревню. На первый взгляд Дулос, куча сараев и домов с покрытыми дерном крышами, выглядел обычным поселком, но наездник отметил, что в полях не видно ни одного работника, а овцы, свиньи и прочий домашний скот валяются в загонах, разорванные на части. Наездник, опять использовавший чувства своего фамильяра, почти сразу уловил характерную вонь падали.
— Тут побывала нежить, — произнес он.
— О, неужели? — откликнулась Яркокрылая.
Зрелище внизу слишком сильно напоминало резню в Тазарской крепости и около реки, поэтому Аот не поддержал иронический тон грифонихи. Вдобавок перед ними стояла важная задача.
— Вопрос в том, покинули ли они эти места или до сих пор где-нибудь прячутся?
— Не знаю. Отсюда не поймешь.
— Верно. Может, Пылающие Жаровни или некроманты смогут что-нибудь выяснить. Поворачивай-ка назад.
Грифониха развернулась. Её крылья, отливавшие в солнечном свете чистым золотом, размеренно опускались и поднимались; вскоре впереди показался их отряд.
Он был гораздо меньше той армии, что встретила нежить в начале Тазарского тракта. Получив проход к центральному плато, орда распалась на множество маленьких групп, поэтому, чтобы как можно быстрее уничтожить этих тварей, Нимии Фокар также пришлось разделить свои войска.
Яркокрылая приземлилась рядом с группой лейтенантов — Красных Волшебников и жрецов Коссута. Нимия назначила главным Аота, и, теоретически, все они были его подчиненными, но Красные Волшебники не желали повиноваться кому-либо, не носящему алые одежды, а священники и вовсе возомнили о себе невесть что, почему-то решив, что Сзасс Тэм и другие зулкиры едва ли не умоляли Ифегора Ната послать их на это задание.
Аот по мере сил пытался улаживать разногласия между ними. Каждый раз перед тем, как принять окончательное решение, он выслушивал их советы, пусть его лейтенанты порой и демонстрировали глубокое невежество в вопросах военного дела, и делал вид, что взвешивает их слова. До сих пор, кажется, это работало.
— На деревню напали, — произнес он, спрыгнув со спины Яркокрылой. — Нежить.
Чати Оандем нахмурилась, вертя в руках свой красный металлический факел. Несмотря на то, что у этой кареглазой жрицы Коссута были старые шрамы от ожогов на левой щеке (возможно, результат неудачного заклинания), Аот все равно находил её довольно миловидной. Наверное, жрица казалась такой обаятельной из-за своей энергичности и живого ума.