— Корм и корм, — решил Ксингакс. Его с новой силой охватило желание вернуться к проблеме несовершенного ритуала. — Что-нибудь ещё?
Невыносимо, но да.
— Моя ладонь, — произнес Мутот, поднимая забинтованную руку. — Говорят, ты мастерски умеешь пересаживать ткани. Я думал, ты сможешь что-нибудь с ней сделать.
— Конечно, почему бы и нет, — ответил Ксингакс. — У меня сотня жизненно важных дел, но я, без сомнения, отложу их все, чтобы помочь магу, который был настолько некомпетентен, что даже с помощью толпы охранников и своего коллеги не смог отбиться от одинокого безумца. Мне именно такого должника и не хватало.
Мутот с яростью уставился на него, и Ксингакс подумал, что некромант вот-вот потеряет над собой контроль. Со-Кехур, по-видимому, разделял его опасения. Он сделал шаг назад, чтобы случайно не попасть под магическую атаку.
Обратившись к своей смертоносной сущности, Ксингакс уставился Мутоту в глаза и высвободил малую часть своей силы. Он хотел, чтобы это напомнило некроманту о её разрушительной мощи — так щелканье кнута напоминает рабам о сокрушительной силе удара, наносимого плетью.
Вздрогнув, Мутот отвел глаза.
— Хорошо! Если ты слишком занят, я понимаю.
— Принято, — произнес Ксингакс. Он приказал было слуге унести его прочь, но заметил, что во время их стычки внизу, кажется, назревала ещё одна маленькая драма.
Во временный загон зашел кровавый орк. С его стороны было довольно неосмотрительно сунуться туда в одиночку, но воин, очевидно, надеялся, что запуганные рабы не осмелятся на него напасть. По всему выходило, что его расчет оправдался. Рабы спешили убраться с его пути.
Взгляд орка упал на двух сидящих в углу женщин. Искоса посмотрев на них, воин начал расстегивать свои кожаные штаны, жестом велев женщине с короткими волосами отойти от своей товарки.
Волшебники и охранники имели право развлекаться с рабами так, как они пожелают, с единственным условием — не причинять своим жертвам существенного вреда, так что в действиях орка не было ничего противозаконного или необычного. И все же Ксингакс, несмотря на страстное желание вернуться к работе, решил задержаться и пронаблюдать за дальнейшим развитием событий. Порой он находил чуждое ему чувство сексуальности столь же интригующим, сколь и отвратительным, пусть никогда и не признал бы этого вслух.
К его удивлению, коротковолосая рабыня встала между орком и своей подругой.
— Найди себе кого-нибудь ещё, — произнесла она.
Орк схватил её, намереваясь отшвырнуть в сторону, и тогда женщина врезала ему по голове миской с кашей. Глиняная посудина разбилась, а воин, споткнувшись, отступил. Бросившись к нему, рабыня попыталась ударить его ещё раз, но орк быстро выровнялся и тыльной стороной ладони отвесил ей пощечину. Рабыня замешкалась, и орк успел вытащить саблю из ножен.
Воин двинулся на неё, и женщина отступила.
— Помогите мне! — крикнула она. — Если мы все навалимся на него, то сумеем его прикончить! Он всего лишь охранник, но и это лучше, чем ничего!
Но остальные рабы, похоже, совсем пали духом. Ни один из них и с места не двинулся, чтобы помочь ей. Женщина поняла, что ей придется встречать опасность в одиночестве. Она побледнела от страха, но, преисполненная решимости, перехватила оставшийся у неё в руках осколок миски острым концом.
— Она храбрая, — отметил Ксингакс.
— Это та самая, которую хотел купить бард, — произнес Со-Кехур.
— Правда? Тогда, возможно, его одержимость имеет кое-какое разумное основание. Я ошибался насчет неё, — Чтобы орк смог его увидеть, Ксингакс, махнув рукой, уничтожил магическую темноту. — Отстань от неё!
Удивленный воин задрал голову, чтобы выяснить, кто на него кричит. Он помедлил с ответом, разрываясь между настойчивым зовом гнева и благоразумием, велящим ему подчиниться, не задавая лишних вопросов, а затем взревел:
— Но она меня ударила!
— И она сполна за это расплатится, не бойся. — Ксингакс повернулся к Со-Кехуру. — Я забираю эту женщину.
После того, как отряд Аота уничтожил засевшую в Дулосе нежить, он решил остановиться в поселке на ночь. Измученным воинам, как и ему самому, был необходим отдых.
Но как бы наездник ни пытался расслабиться, сон не шел к нему. Не в силах усидеть на месте, он вскоре отказался от бесплодных попыток отдохнуть. Аот вышел из хижины, в которой остановился на ночь, и принялся обходить границы поселка.