— Как ты? — спросил его Барерис.
Гнолл фыркнул, словно этот вопрос был для него оскорбительным.
— Тогда, когда будешь готов, мы продолжим путь.
— Ты спятил?
Барерис повернулся и увидел, что это сказал Товарр Кинтус, тот самый длинноухий гнолл, которого он ударил во время их первого разговора.
— Ты сказал, что знаешь, как проникнуть внутрь и уйти отсюда, не наткнувшись ни на одного призрака, — прорычал он, брызгая слюной. Очевидно, он собирался продолжать в том же духе, но Веск прервал его, ударив по морде и сбив с ног.
— Мы сказали, — зарычал вождь, — что сделаем все возможное, чтобы избежать опасностей, о которых знаем, но тут могут быть и другие — те, которые мы не заметили, вроде этой. Ты не можешь винить этого человека или любого другого за то, что мы пропустили её, ведь она оставалась невидимой, пока ловушка не захлопнулась.
— Речь не о «вине», — ответил Товарр, поднимаясь на ноги. — Речь о том, что разумно, а что — нет. Раз сюда никто не заходит, на то есть причина, и…
— Кровавые орки заходят, — оборвал его Барерис. — Они храбрее тебя?
Товарр вздернул верхнюю губу и оголил клыки, словно разъяренная собака.
— Свинорожих сопровождают Красные Волшебники. А у нас есть только ты, а ты больше болтаешь, чем помогаешь нам избегать неприятностей.
— Хватит! — резко оборвал его Веск. — Мы вновь стали воинами, а воины должны в обмен на заработок рисковать жизнью. Если у тебя для этого кишка тонка, проваливай назад, но знай — тогда все мы отвернемся от тебя, как от труса.
Теперь у Товарра было только три пути — подчиниться, оставить этот небольшой отряд навсегда или сразиться с Веском за место вождя здесь и сейчас. Очевидно, даже несмотря на поджидавшие их в Дельхумиде опасности, первый путь показался ему наиболее предпочтительным, и длинноухий гнолл опустил голову, подчиняясь.
— Я с вами, — прорычал он.
Они оттащили павшего воина в темный и глубокий дверной проем, где, как они надеялись, будет меньше шансов на то, что кто-нибудь или что-нибудь заметит тело. Затем они без всяких церемоний покинули это место. Барерис не раз бросал тела погибших товарищей, когда битва, погоня или побег требовали от него немедленных действий, и сейчас он сделал это с той же черствостью. Вдобавок он понятия не имел, практикуют ли вообще гноллы какие-нибудь похоронные обряды. Юноша бы не удивился, узнав, что они поедают своих мертвецов с той же готовностью, что и любое другое мясо или падаль, что попадалась им на пути. Но он все же почувствовал укол раскаяния оттого, что они оставили павшего товарища вот так — без погребения или сожжения, не проводив его душу ни молитвой, ни гимном.
Может, это беспокоило его потому, что в словах Товарра была изрядная толика правды. Если бы Барерис своей магией не добился расположения гноллов, они никогда бы не рискнули сунуться в Дельхумид. Его приятели из более брезгливых — или, как сказали бы они сами, более высокоморальных стран, — скорее всего, сочли бы, что бард злоупотребляет своим даром.
Но его нынешние соратники были гноллами, которые сами хвастались, что их народ живет только ради войны и убийства, и за то, что они рисковали собой, Барерис предложил им воистину королевскую награду. Если он согрешил, Властелин Песен заставит его ответить за это, когда его коленопреклоненный дух предстанет перед серебряным троном божества. Ну а сейчас, чтобы спасти Таммит, Барерис был готов пожертвовать и гноллами, и сотней других созданий.
Веск поднял руку, останавливая отряд. За арочными воротами возвышалась цилиндрическая башня. Сложенная из темного камня и едва различимая в темноте, она напомнила Барерису какой-то титанический барабан.
Он заглянул за ворота и бросил взгляд на плоскую крышу, но ничего там не увидел. Он подумал, не стоит ли перед тем, как войти внутрь, спеть заклинание, которое обострило бы его зрение, но отказался от этой идеи. Он мог воспользоваться ограниченным числом заклинаний перед тем, как его силы истощатся. Лучше довериться ночному зрению его товарищей и сохранить магию для других целей.