Кайса всегда появлялась лишь на короткое мгновение: стоило отвести взгляд – ее уже и след простыл.
Часто, особенно по ночам, из дерева или холма доносился ее смех – так она радовалась, если ей удавалось кого-то сбить с дороги, перевернуть телегу или завести обоз в канаву. Смех ее напоминал сорочий, от него кровь стыла в жилах, а уж если она смеялась зимней ночью, то и вовсе становилось так страшно, что сразу хотелось забиться в самый дальний угол дома.
– Но теперь нет Кайсы, – говаривали старики. – В нее попала молния, как и во многих других.
Среди тех, кто когда-то пользовался ее расположением, был видный охотник Лассе, славившийся своей меткостью. Однажды пригласил он на охоту соседа, и тот с удовольствием к нему присоединился, рассчитывая на крупную удачу.
Охотиться они хотели на самом рассвете, а потому пришли в лес, когда стемнело, и остались переночевать в хижине угольщика. Ночью к ним заглянула Кайса. Взяв ружье соседа, она недовольно фыркнула:
– Фу!
А потом принялась рассматривать ружье Лассе, приговаривая:
– Хорошее, хорошее![37]
Наутро, когда друзья отправились охотиться, Лассе подстрелил столько птиц и зверей, что с трудом мог их унести, а сосед не сделал и выстрела – нет животных, и все тут!
Последний раз Кайсу видели на празднике по случаю покоса на лугу Исэттера. Наевшись и слегка захмелев, один из крестьян выкрикнул:
– Хотел бы я встретиться с этой Кайсой и задать ей трепку за все те беды, что она причинила людям!
В этот самый момент у забора раздался сильный треск, а крестьянина чья-то невидимая рука так сильно ударила по губам, что у него пошла кровь носом. После этого все решили, что о Кайсе лучше не говорить.
Удачливым в таких историях оказывается тот охотник, кто проявил к лесной деве и ее владениям уважение. Например, поделился с ней обедом или задобрил, даже без оказания сексуальных услуг.
Лесная дева умела заколдовывать охотничьи ружья
По-другому снискать благосклонность сил природы можно было, принеся что-то в жертву. Классический вариант: бросить монетку через левое плечо или просто оставить на пне. Если подарок пришелся лесной деве по вкусу, она могла вернуть охотнику убежавшее от него животное.
В XIX веке лесная дева становится героиней городских легенд и фольклора рабочих. Ее встречают на базаре и на танцах. Популярный сюжет из провинции Вармланд: юноша на рынке замечает прекрасную даму в великолепной одежде, но с торчащим из-под нее хвостом. Он вежливо предлагает ей «поправить шлейф», за что получает награду. Лесная дева дает ему немного денег, но предупреждает: «Потратишь все до последней копейки – деньги перестанут водиться. А пока у тебя есть самая мелкая монета, полученная от меня, деньги не закончатся».
Вариация на эту тему встречается даже в «Саге о Йёсте Берлинге» Сельмы Лагерлёф:
«Кевенхюллер вовсе не был обыкновенным часовщиком, он хотел стать великим изобретателем и преобразовать мир.
Побывав таким образом во многих странах, он очутился в Вермланде, где решил изучить мельничные колеса и горнорудное дело. В одно прекрасное утро он, переходя площадь Карлстада, повстречался с лесной феей, которой вздумалось забрести в город. Эта важная дама тоже переходила площадь, но с противоположной стороны, навстречу Кевенхюллеру.
Эта встреча оказалась роковой для Кевенхюллера! У дамы были сияющие зеленые глаза и распущенные золотистые волосы, достававшие до земли, на ней было платье из блестящего зеленого шелка. Эта язычница, дочь лесных троллей, была красивее всех земных женщин, которых доводилось встречать Кевенхюллеру. Он стоял как зачарованный и смотрел на нее.
Она пришла сюда прямо из лесной чащобы, где растут папоротники, огромные, как кусты, где гигантские сосны затмевают солнечный свет, и он, пробиваясь сквозь густую хвою, бросает на мох золотые блики, и где по заросшим мхом валунам стелется линнея.
Мне хотелось бы быть на месте Кевенхюллера и увидеть ее с листьями папоротника и еловой хвоей в волосах и маленькой гадюкой, обвившейся вокруг шеи. Представьте себе ее: мягкая, крадущаяся походка лесного зверя, аромат смолы и земляники, линнеи и мха!
Какой же переполох, должно быть, вызвало ее появление на карлстадской рыночной площади! Лошади шарахались в стороны, пугаясь ее длинных, развевавшихся на летнем ветру волос. Уличные мальчишки бежали за ней. Мясники побросали безмены и топоры и уставились на нее, раскрыв рот. Женщины с криками бросились звать епископа и соборный капитул, чтобы выгнать нечисть из города.
37
Если лесная дева дула в ружье, оно стреляло без промаха, если плевала – становилось негодным.