— Вы что, не знаете, как нашли вашу бабку?
— А почему меня должно это интересовать? — вопросом на вопрос ответила я, проходя мимо него.
— Алиса Архиповна… — голос усталый и предельно серьезный. Мне даже жалко его стало — человек ведь день работал, а потом еще и меня караулил, помочь хотел. Свинья я неблагодарная. Впрочем, в дом приглашать я его тоже не собиралась — и так соседи шеи в окнах повыворачивали. — Остановитесь на минутку и посмотрите на меня.
С тяжким вздохом я выполнила эту просьбу. Голодные коровы тянули повод, стремясь укрыться за забором.
— Как вы получили дом?
— Как обычно, — я пожала плечами. — По наследству…
— И никто не предупредил вас об обстоятельствах его получения? — полюбопытствовал он. Раздраженная этими хождениями вокруг да около я спросила прямо:
— Ее убили?
Он пожевал губами:
— Нет.
— Тогда меня это не интересует, — подытожила я и захлопнула калитку. — Спокойной ночи, участковый.
Некоторое время я провела на улице, дав сухого корма коровам и курам, напоив всю живность и стянув с крыши сарая подносы с травами. Пропитанные туманом и росой, омытые лунным светом — что может быть лучше?
Заходить в дом не хотелось. Чертов участковый нагнал страху, а толком ничего не рассказал — с раздражением подумала я — неужто речь о трупе моей прабабки? Если там и было что-то ненормальное, нам бы об этом сказали, ведь так? Умерла своей смертью — благо было уже под сотню. Похоронили за счет государства, ибо единственные родственники жили слишком далеко. Где, кстати, похоронили? Сходить, что ли, на могилку? Цветочки хоть положить.
С этой мыслью, успокоенная, я зашла в темный дом.
— Мяу, — послышалось укоряющее.
— А все проклятые людишки, — пожаловалась я, зажигая свечу и сгружая подносы на стол. Там же сиротливо стояла залитая водой, но так и не сваренная гречневая каша. Задумчиво прикинув ее съедобность, я затопила печь, выудила из ведра пару яиц и зажарила на сковородке. Коту досталось сырое — он с урчанием облизывал миску.
ГЛАВА 4
Утро выдалось суетным — пока отвела коров на пастбище, пока кур выпустила, всех накормила, перехватила квашеной капустки сама, собрала сумку в дорогу — квас, огурцы да помидоры, уже рассвело окончательно. Торопливо сбежав по ступеням, я промчалась по мосту и резко остановилась. Уазик стоял рядом с домом. Но сидело в нем двое. А, чтоб тебя! Участковый!
Интересно, что нужно сделать, чтобы он оставил меня в покое?
Раздраженно бурча под нос, я рывком распахнула дверь и прожгла его гневным взглядом.
— Доброго вам утра, учассстковый!
— И вам не хворать, Алиса Архиповна! — посмеиваясь, отсалютовал он. Нет, ну надо же! Как об стенку горох! — А мы тут уже хотели за вами заехать…
— Уум, — невнятно подтвердил Гришка, которого близкое соседство с полицией явно нервировало.
Я молча влезла на заднее сиденье — в пыльный, замусоренный салон.
— Ты б хоть прибрался здесь, что ли…
— Не успел, машину Генка брал, дрова возил вчера…
— Как отец? — перебила я, наблюдая за потугами парня завести свою колымагу. Та чихала, хрипела, но не заводилась.
— Лучше! — закивал парень — Лежит еще, но температуры уже нет. Я ему эти травки с молоком развел, как ты велела…
— Я вообще-то велела в воде разводить, — педантично уточнила я. Машина, наконец, завелась, и мы тяжело двинулись через улицы, подпрыгивая на ухабах. Подвеска совсем ни к черту. — Но ладно уж… Далеко ехать?
— Не, километров тридцать, если по хорошей и двадцать, если через лес срежем! — отмахнулся Гришка.
— У нас за деревней заповедник почти вплотную подходит, народ обычно не желает крюк по асфальту делать, двигает напрямик, хотя и незаконно… — пояснил Алексей Михайлович, бросив на меня короткий взгляд. Я мысленно фыркнула. Словно мы тут светские беседы ведем.
Гришка, видно, решил перед участковым прикинуться белой овечкой — вскоре мы выехали на асфальтовую дорогу, и не выше сорока двинулись по трассе. Бросив взгляд направо, я обнаружила кладбище — деревянный порушенный забор его подходил почти вплотную к дороге.
— Большое… — кивнув направо, сказала я.
— Так и деревне уже больше двух сотен лет, — пожал плечами Алексей Михайлович. — Еще при Екатерине строили… Раньше тут камень добывали, поселок быстро разросся, потом заповедник открыли — один из самых больших в России, тоже рабочие места. Теперь, правда, ни камня, ни работы, но город близко, многие ездят, дачи построили. В заповедник, опять же, от нас отправляются.
— Ага, браконьерствуют! — поддакнул Гришка, вцепившись в руль. Участковый посмотрел на него недобро, но кивнул.
— И это тоже. Как охрану сократили, от них отбоя нет. По другой-то дороге патрули стоят, а на нашей только я. Они по проселочным на трассу выйдут и ищи свищи ветра в поле…
Пообщаться бы с этими браконьерами — раз они в заповеднике бывают, поди, знают как там, чисто или не очень.
— У Васьки остановились недавно… По рожам видно… — донеслось до меня бормотание участкового. — Пристрелил бы, зараз, да повода нету…
— Ты лучше Ваську пристрели, — посоветовал Гришка, гыкнув. — Он, козел, мне должен, как земля колхозу!
— Пить надо меньше, — отрезал Алексей Михайлович — А не раздавать по пьяни деньги кому попало! Ты ж в прошлый раз прямо по улице их раскидывал, еще потом морды бить, кто собирал, порывался…
Я прикрыла глаза и устроилась поудобнее. Судя по всему, знакомы они давно и живут как кошка с собакой, брехать друг на друга могут бесконечно. Я могу потратить это время с большей пользой. Хотя бы список дел прикинуть. Сена накосить, корма закупить, печку сделать, дров запасти, не забыть бы еще картошку выкопать…
На мысли о картошке я, видимо, все-таки заснула, потому что очнулась лишь от того, что машина резко остановилась.
Сонно открыв глаза, я огляделась. Участковый с Гришкой уже успели выйти из машины и стояли немного впереди, задумчиво почесывая маковки. Посреди дороги распласталось дерево. Тяжелый ствол, поваленный, видимо, одной из многочисленных молний, раскололся надвое — часть обгорела. Больше всего эта картина напоминала раненое животное. Или мертвое. Скорее, уже мертвое. Испытывая острое чувство жалости, я вышла из машины. Оглушительно стрекотали кузнечики, в знойном, душном воздухе дышалось тяжело. Лужи на дороге курились дымком, над ними вилась мошкара. На горизонте, почти невидимые на выцветшем небе, клубились тучи, обещая очередную грозу.
— Его можно отодвинуть? — я подошла ближе.
— Распиливать надыть… — почесал в затылке Гришка. Алексей Михайлович согласно кивнул и принялся закатывать форменные рукава. Я пожала плечами — где есть двое, там третьему не место — и углубилась в лес. Он стал заметно разнообразнее — как ни пытайся удержать дерево на месте, а семена всегда путь найдут. Поэтому небольшие деревца дубов, липы, осинок, которые высаживали в заповеднике, активно расплодились и возле него. Из-за них ходить по лесу было сложно, зато и травок всяких было не счесть. Абсолютно счастливая, я около часа проползала на карачках, засовывая в мешок все что можно и нельзя. Некоторые травки я не знала и радостно запихнула их "на экспертизу". Когда я снова вышла к дороге эти двое уже собирались меня искать.
— Вы бы хоть предупреждали, что уходите! — возмущенно кинулся ко мне участковый. Я вскинула брови, переведя взгляд на Гришку. Тот, судя по всему, беспокоился гораздо меньше и уже садился в машину. Аккуратно распиленные пеньки лежали вдоль дороги.
— Где вы были так долго? — раздалось за спиной. Я вздохнула и открыла дверь, но закрыть ее за собой не получилось — участковый сел рядом. Пришлось поставить между нами одурительно пахнущий рюкзак. Алексей Михайлович закашлялся. — Что это за дрянь?