Я фыркнула:
— То же самое я могу спросить и у вас, участковый.
— Что вы имеете ввиду? — изумился он. Очевидно, регулярно обрастание шерстью казалось ему верхом подлости со стороны одинокой и беззащитной девушки, которую он пытался защищать.
Я аккуратно прикрыла труп простыней. Мы вышли из морга, а затем и из дома прочь. Кутаясь в куртку в попытках спрятаться от липкого, мокрого снега и влажного ветра, я похромала в сторону дома. В голове царил полнейший кавардак, единственным желанием было хоть как-то привести это в порядок. Мне нельзя терять душевное спокойствие, это чревато последствиями. И самый стрессовый фактор сейчас уверенно шел рядом со мной. Когда мы взошли на мост, он неожиданно остановился.
— Это была ваша кровь?
Я поежилась:
— Моя. И, возможно, Генки.
За пеленой снега, в пасмурной серости этого дня можно было поверить, будто мы остались одни на белом свете. Река изредка плескала водой из разломов черного, тонкого льда, где-то далеко лаяли собаки и кричал петух — и это были единственные звуки окрест.
— Кого?
— Генки, — бросила я через плечо, зачарованно смотря вниз, на реку. До сих пор не понимаю, что это было.
— Он тоже был… — участковый замялся, явно не зная как окрестить то, с чем столкнулся.
— Я знаю только, чем он не был, — досадливо огрызнулась я, отлепляясь от перилл и снова устремляясь вперед. Алексей Михайлович, очевидно, решил не отходить от меня ни на шаг, пока не найдет ответов на все свои вопросы.
— Тогда получается, у нас есть два НЕоборотня, — он заговорил снова, только когда мы вошли во двор. Я заглянула в сарай, но все животные, включая дремлющего на потолочной балке кота, были накормлены и напоены, а печь только-только начала остывать. Очевидно, здесь было теплее, чем в моем нетопленном и пустом доме. Заходить туда сразу я не рискнула, не чувствуя теперь уверенности в безопасности своего жилища, и сначала обошла дом кругом, вынюхивая и высматривая. Ничего. Гришкин запах чувствовался возле сарая — очевидно, он решил обо мне позаботиться — но больше никого не было, кроме мимолетного следа участкового. Который все это время пыхтел у меня за спиной, неимоверно раздражая.
— Два необоротня, одна женщина над ними и украденные щенки, — он вошел следом за мной в темные сени и затем в кухню, словно у себя дома снял куртку и полез топить печь. Я наблюдала за этой наглостью, онемев от возмущения. Потом поняла, что ругаться по такому поводу хочется еще меньше и смирилась. В конце концов, есть и другие поводы. А между тем я жутко хотела есть и тут же полезла в погреб, вещая оттуда, как вурдалак из могилы:
— Вы не правы, участковый. У нас есть два МЕРТВЫХ необоротня, одна ВЕДЬМА над ними, щенки, ради которых стоит умереть, пустая могила моей бабки, наведенное проклятие на Гришку, покушение на его отца и его же любовницу. А, и еще… — я с натугой вытащила из погреба банку с солеными огурцами и ведро картошки. Алексей Михайлович тут же брякнул на стол кастрюлю с водой. — Непонятная тварь на старой лесной дороге. Прямо не деревня, а рассадник для нежити…
Судя по его лицу, он еще не скоро отойдет от шока. Деловито протиснувшись мимо, я принялась чистить картошку.
— Ведьма? — наконец, обрел дар речи участковый. Я кивнула. — Проклятие? -
Кивок — Да вы вообще в своем уме?! — рявкнул он. Я вздрогнула, почти очищенная картофелина покатилась по полу. — Какие, к чертям собачьим, ведьмы? Какие оборотни, какие вурдалаки?! Не бывает этого, слышите?!
Я кивнула, обтерла картофелину и, запустив руку в мешочек над головой, достала оттуда ветвистый корешок, сунув ему под нос.
— Что это? — раздраженно поинтересовался участковый.
— Валерьянка, — невозмутимо пояснила я. — Сядьте и успокойтесь. Или мне снова перекинуться, чтоб вы убедились, что это не ложь и не выдумки?
Тяжело дыша, он все же сел, облокотившись на стол. У меня было время дочистить картошку и сунуть ее в печь вариться, нарезать огурцы и слегка зачерствевший хлеб. В доме понемногу становилось теплее и соответственно — уютнее. Я подумала, достала из-под лавки бутылку самогонки (исключительно для оздоровления делала, на травках!) и, плеснув в рюмку на глоток, протянула участковому. Он не поинтересовался содержимым — подмахнул одним движением и даже не поморщился.
— Лучше? — внимательно наблюдая за ним, уточнила я.
Он виновато кивнул.
— Это не сон?
— Нет, — вздохнула я, доставая миску и высыпая туда заранее приготовленный сбор. Плеснула воды из закипевшего чайника — по комнате пополз тяжелый травяной дух, от которого хотелось чихать.
Я скрылась в спальне, натягивая просторную мужскую тельняшку, и вернулась обратно. Аккуратно промокнула смоченной в отваре тряпицей место укуса, приложила к ране и застыла, блаженно расслабившись.
— Как это случилось? — спросил он, внимательно наблюдая за мной. Я пожала плечами:
— Мы не поделили мост. Не думаю, что Генка ждал меня, скорее, просто слонялся по округе в приступе безумия, а я как раз возвращалась с кладбища.
— А там-то вы что делали? — с тоской в глазах спросил участковый. Видно было, что он усиленно пытается понять и принять происходящее, только это не слишком у него получается.
— Могилу откапывала, — брякнула я и, насладившись его взлетевшими к волосам бровями, уточнила: — Хотела убедиться, что это не моя бабка слоняется по лесной дороге, принимая посильное участие в искоренении браконьерства.
— Она что, тоже была… — начал было он.
— Понятия не имею, — перебила я. — Бабки не было. И что-то мне подсказывает, что вы в курсе ее отсутствия на рабочем месте.
Продолжительная пауза окончилась тем, что я злобно брякнула сварившуюся картошку в миску, бросила сверху кусок масла и выставила на стол. На некоторое время щекотливые темы были забыты — обжигаясь и дуя на дымящиеся куски, мы в пять минут опустошили тарелку и банку с огурцами.
— Не уходите от темы, — напомнила я, слегка подобрев. Неодобрительно покосившись на меня поверх огурца, участковый проглотил кусок и признался:
— Я понятия не имею, что рассказывать. Был ли труп? Так сразу и не скажешь — мы нашли скелет. Обглоданный. Недалеко, в лесу. Никаких следов борьбы, ничего, что намекнуло бы на причину его появления и конечно, никаких признаков Лилии Петровны. Поскольку кроме нее, никого больше в деревне не пропало, скелет признали её.
— И вы даже не попытались ее искать? — нахмурилась я. Алексей Михайлович вздохнул:
— Несколько человек видело, как она за два дня до этого уходила в лес. Ранняя весна, голодные звери — у нас, знаете ли, не контактный зоопарк. Все решили, что ее попросту… съели.
— К чему тогда были ваши предупреждения?! — возмущенно спросила я, заваривая чай. По тропинке к крыльцу шел Гришка — я выставила на стол третью кружку и, едва он вошел, приказала: — Садись и молчи. Зачем были все эти тайны?
— Затем, что я не знаю зверя, который бы настолько быстро мог съесть человека! — огрызнулся участковый. — Я не поверил. Ночевал здесь пару раз, — он пожал руку Гришке, терпеливо дождался, пока я разолью кипяток по кружкам и выставлю на стол варенье и мед. — Только все равно ничего не выяснил. Была старушка и нет ее, вещи не тронуты, словно и правда вышла в лес и пропала… А хоронить-то все равно надо, не пустой же гроб в могилу закладывать.
— Поэтому вы взяли скелет, засунули его в бабкин гроб и успокоились, — подвела я итог, сурово нахмурив брови.
— Я следил за домом, опросил жителей, прочесал лес с лесничим, — покачал головой участковый. — Но ничего так и не нашел. Что еще вы от меня хотите, Алиса Архиповна?
— Я хочу, чтобы вы не делали из этого страшной тайны, — огрызнулась я. — Нужно было сказать мне сразу!
— Чтобы вы спать по ночам перестали? — возмутился он. — Почти год прошел!
— Ну да, зато теперь вся деревня кишит нежитью!
— Народ? — осторожно вклинился в нашу перепалку Гришка, сиротливо прижав кружку к груди. — Вы о чем?
— Расскажите ему, какое веселье у нас творится, — бросила я, вставая из-за стола и скрываясь в спальне. Нужно было перебинтовать укус. — Расскажите, расскажите, он уже подготовленный.