— Ты не думай, я никому… — Гришка растолковал мое молчание по-своему, даже подполз поближе. — Ты мне жизнь спасла, я теперь за тебя ее сам отдам, ежели понадобится…
Все вы так говорите. А как до дела дойдет, так своя шкура всегда ближе…
— Теть Глаш! — вопль Гришки наверное все село слышало, не говоря уже о пресловутой тете Глаше. Я открыла глаза и села. Мы были у того самого медпункта из которого как раз выбегала та самая тетя Глаша — женщина, с которой я разговаривала вчера. При виде перепуганного Гришки и окровавленной меня она охнула, кинулась к телеге. Гришка протянул было ко мне свои лапищи, но я слезла сама, лишь позволила держать себя под локоть.
— Ножом случайно промахнулась… — пояснила я вскинувшей брови женщине. Она, не говоря ни слова, потащила нас внутрь. В небольшой комнате, насквозь пропахшей лекарствами, стояли только стол, два стула да кушетка за ширмой.
— Теть Глаш, ее бы зашить… — Гришка провел меня к кушетке, заставил лечь, словно заботливый братец.
— Без тебя знаю, оболтус! — гаркнула она, отпирая одну из двух дверей и вытаскивая оттуда столик на колесах с кучей содержимого. Я не рассматривала, я старалась не дышать, задыхаясь в этом аду. Нюх оборотня для больниц совсем не приспособлен…
Когда размотали тряпку, кровь закапала часто-часто, падая на кафельный пол, и я отвернулась, позволяя им делать все, что заблагорассудится. Тем более, что сил сопротивляться уже не было. Что-то эта тварь мне впрыснула… Как бы не сдохнуть, что ли?
— Допился, урод? — слова долетали словно издалека. — Говорила я, что когда-нибудь тебе это боком выйдет?
— Да теть Глаш, я ни капли сегодня… — растерянные отбрыкивания Гришки, который явно не понимал как все объяснить, не раскрывая правды. — Я ж ее на улице только увидел — выбежала, глаза дикие, помоги, говорит… И в обморок — хлоп!
— Вот тебе и "хлоп"! — передразнила Глаша. — Дохлопался? Вот как Лешку вызову!
— Да не я это!!! — уже почти истерично.
Пара минут тишины.
— Правда, что ли не пил? — недоверчивое. Видимо, уже успела понять, что перегаром от него не пахнет.
— Правда… — угрюмое.
Дальше даже захотела бы — не дослушала. Сознание померкло и наступила темнота.
Пробуждение выдалось на редкость паскудным. Дышать было нечем, голова раскалывалась, руку я и вовсе не чувствовала, а когда открыла глаза так и вовсе поплохело.
Видимо услышав мое шевеление, женщина подошла ближе. У нее оказались короткие белые волосы, голубые глаза на полном лице и крупные, склонные к улыбке губы.
— Очнулась? Ну и слава богам, я уж думала он тебя траванул пойлом своим…
— Да не я это, теть Глаш! — вопль Гришки заставил меня вздрогнуть.
— А ежели не ты, то кто? — не отстала тетка. — Что я тебя, дурака, знаю плохо?
Ладно, надо бы вступиться за парня…
— Это не он, — голос прозвучал на удивление твердо, хотя мне казалось, и слова не смогу произнести. Они оба тут же замолчали, уставились на меня и я слабо улыбнулась. — Сама виновата… Бочку пыталась выправить да нож соскочил…
Бледный Гришка начал принимать нормальный цвет лица.
— Ох уж мне эти ваши бочки… — не поверив ни слову, вдохнула женщина, но вопросы прекратились и на том спасибо. — Я Глафира Алексеевна, если что. Теперь что ни бочка — всегда ко мне, ясно?
Я молча кивнула. Как бы не отплатить злом за добро да не вывернуть желудок прямо здесь.
— Идти можешь? — в наблюдательности ей не откажешь.
— Я донесу! — подскочил Гришка, но тут уж я отказалась наотрез. Еще чего не хватало. И так слухи пойдут. Кое-как встав на ноги, я по стенке добралась до выхода, с удивлением узнав, что погода совершенно переменилась — в легкой утренней дымке вставало солнце.
Взгляд упал на лужи вдоль дороги.
— Сколько я в отключке была? — спросила у Гришки, робко жавшегося рядом. Здоровый лоб, а как теленок…
— Да почти сутки, если считать… — пробормотал он, почесывая затылок. — Ты не думай, я за скотиной твоей присмотрел! Все чин по чину…
— Спасибо, — это уже искренне, сам догадался, не поленился. А мог и деньгами отделаться — я бы, конечно, не приняла, но все же…
Я добрела до лавочки у забора — подальше от больничных запахов — и устало села.
— Может помочь все же?
Точно как щенок.
— Я посижу немного и оклемаюсь, — пообещала я, с наслаждением дыша свежим воздухом. С каждым вдохом становилось все легче. Для оборотня и воздух целебный — если не приходится дышать через рот, чтобы запаха не слышать.
Парень походил вокруг, приминая пустившуюся в рост траву, и в конце концов сел рядом. Я промолчала.
— Ты это… — наконец, хрипло высказался он и снова замолчал примерно на минуту. Я терпеливо ждала и пользовалась передышкой, восстанавливая силы. — Проси теперь что хочешь…
Ах, вот оно что.
— Печку хочу, — мечтательно ответила я. — В курятник, чтоб куры зимой не перемерзли. Хотела у тебя машину попросить в лесничество съездить, камня набрать.
Теперь уже Гришке стало воздуха не хватать. Он удивленно хлопал глазами, открывая и закрывая рот, и затем выдохнул:
— И все?!
Я кивнула и пожала плечами.
— А чего ты ожидал? Что я с тебя первенца потребую?
Судя по его лицу — именно так. Я посмотрела на ясное голубое небо, прислушалась к птичьим трелям, пошевелила пальцами в шлепках и встала.
— Я не ведьма. Ведьма — та, что тебя с отцом чуть в могилу не свела. А я — не ведьма. Ясно?
Он судорожно кивнул.
Убедившись, что информация дошла до адресата, я медленно пошла к мосту, надеясь перебраться на него как можно быстрее, пока местные еще нашу колоритную парочку не заметили.
Комары после дождей совсем озверели — роились прямо таки тучами, особенно над рекой. С сожалением простившись с мыслью о купании, я направилась к дому. Рука зудела, чесалась и вообще вела себя плохо. Надо бы приложить травок каких…
Уже у самых дверей вспомнила, что банка с сущностью так и осталась стоять на полу в сенях и передернулась от омерзения. Заходить внутрь, в темноту совершенно не хотелось.
Кот выскользнул в приоткрытую дверь и уставился на меня.
— Жива и относительно здорова.
Он продолжил сидеть. Взгляд был такой, словно я его бабушку убила.
— Ну что теперь, весь день так будешь? — возмутилась я. Однако его присутствие меня слегка успокоило, и я уже смелее распахнула двери.
Банка так и стояла. Соль и кровь осели на дно, вода стала совсем прозрачной и я осторожно подошла ближе, недоуменно нахмурив брови. Твари не было.
— Коооот!..
Он появился рядом, мазнув хвостом по ногам. Одновременно с этим слой соли вздулся бугром, из нее мелькнула амебоподобная масса. Ткнулась в стекло мордой, чиркнула кончиком жала и снова зарылась в соль.
— Вот… зараза… — выдохнула я. А я уж перепугалась…
Но избавиться от нее нужно как можно быстрее. Не хочу терпеть в доме эту мерзость. Решительно засучив рукава, я переоделась в рабочую одежду, то бишь натянула джинсы и рубашку, переплела косу, с неудовольствием сморщив нос на запах немытых волос и отправилась в лес. Дожди и первая за долгое время жара сделали свое дело — обычный смешанный лес средней полосы России стал напоминать тропики. И комары. Тучи комаров.
Отмахиваясь от мерзких тварей, я пробиралась все дальше и дальше в поисках того, что мне нужно. А нужна была осина, ни больше ни меньше. Осина спускает все грехи, забирает горести, а ее огонь очищает все, изгоняя любое зло. Может поэтому Иуда в свое время повесился именно на осине.
Будем надеяться, на тварь это тоже подействует. Запечем ее в собственном соку.
Наконец, я нашла что искала и, нарубив ветвей, связала их в охапку и двинулась обратно, недобрым словом помянув Гришку.
Когда я к вечеру вывалилась из леса — грязная, мокрая, потная, искусанная комарами и голодная как упырь, даже кот предпочел скрыться в доме. В сумерках я вышла к огороду, сбросив кучу лапника на краю поля и надеясь, что никто из соседей меня уже не видел.