- А почему сейчас не протянут, Ася? - вздохнул оборотень. - Его помощь была бы кстати.
- А сейчас мы и сами справляемся, - бодро произнесла я. - Тьма развращает подарками, свет ими награждает. Одни пробуждают праздность и голод, другие - силу духа и стойкость к трудностям. Так что терпи и борись.
- Тебе бы цены на проповедях не было бы, - хохотнул оборотень.
- Не люблю публичность.
Я потянулась и поцеловала Кира в выбритую щеку. Тот в ответ взял за руку и нежно сжал мои пальцы.
- Асенок, а что нужно еще знать про «серую зону»? - неожиданно отозвался задумчивый Кир.
- Не драматизируй. Все будет хорошо.
- Ася, я не помню, как меня срывает. Я прихожу в себя от твоего голоса, а в руках чья-то шея, - рявкнул Кирилл.
Сама знаю, что все плохо. И чем дальше, тем хуже. Мы сняли привороты Инны, и ошметки магии и ментальных воздействий перестали раздражать ауру оборотня, но все же я помнила о тени, стоящей на балконе. Если они взяли след, то будут дожимать до тех пор, пока у них есть возможность. А время у них есть до того, пока оборотень не переродится полностью и не подчинит в себе зверя. До нового полнолуния. Но и потом они будут пытаться. Они всегда пытаются.
- Это место, где дух - то человеческое и чистое, что есть в нас - гибнет, если не может найти путь к себе, - медленно начала я. - Ты продолжаешь жить, вести привычную жизнь. И с каждым разом, поддаваясь искушению, будешь на шаг ближе к пропасти, той бездне, откуда уже прежними не возвращаются.
- Ты же вернулась, - усмехнулся Кир.
- А кто сказал, что я прежняя? - фыркнула я. - Я не такая, какой была. Стала злее и критичнее. А не выдерни меня оттуда бабка, я бы сейчас ходила по городу и творила пакости от мелких до крупных. Смотря что нужно было бы моим собратьям.
- Но ты же вернулась. И не потерялась.
- Уловка в том, чтобы не забывать, кто ты и кем хочешь быть. Из последних сил цепляться за свою память, за тех, кто тебе дорог и близок. Не знаю как, но в том мире ты словно растворяешься, становишься ничем, и чем дольше ты там сидишь, тем равнодушнее делаешься к этому миру. В нашем мире ты все тот же, только все чаще впадаешь в состояние, похожее на транс. Зудит одна навязчивая идея, а тот мир все сильнее и сильнее затягивает. Ночные кошмары, шорохи и шепоты из углов. Провалы в памяти, странные, нелогичные поступки. Но это не так часто бывает. А нелюди все через такое проходят, мы же ближе и к тьме, и к свету. Мы все тоже нечисть отчасти. Но попав в тот мир, единственный шанс не потерять себя - это держаться за память; это та ниточка, что способна вывести в мир людей. А еще вера. Вера в себя и в то, что ты устоишь.
Мы молча ехали по засыпающему городу. За окном неслись огоньки фонарей, накрапывал мелкий дождик, заставивший дорогу сверкать и искриться. Машина въехала на мост. Теперь я любовалась городом, который акварельной росписью отражался в реке. Горели огни высоток, стоящих на правом берегу, плавали катера, обвешанные лампочками и гирляндами. Там сейчас весело, музыка гремит, народ гуляет.
- Кирюша, давай на набережную сходим на выходных, - обратилась я к оборотню.
- На романтику потянуло?
- Ага. Там так хорошо по вечерам. Волны шелестят, утки плавают.
- Хорошо. Покупаем батон и идем кормить уток, - кивнул Кир.
- Люблю тебя, - тихо шепнула я оборотню.
- А я тебя, - такой же тихий ответ.
- Мы справимся, - решительно заявила я.
***
Вот когда я мерзну зимой, я знаю, что делать. Пью горячий чай, тепло одеваюсь, сплю под ватным одеялом. А летом, в жару? Вентилятор с остервенением молотил воздух, все окна в квартире мы открыли настежь, но от жары это не спасало. Я ворочалась на влажной постели, мучимая снами о бассейнах и прохладных реках. Пришлось подняться и признать то, что спать в такой духоте я не могу. В голове были мысли только о стакане воды. А лучше бочка. И попил, и помылся... Я еще посопела в темноте и принялась шарить рукой по постели, дабы не отдавить ничего спящему рядом со мной оборотню. Оборотень после тщательных поисков обнаружен не был. Пить тоже перехотелось.
- Кир? - мой дрожащий голос комариным писком разнесся по комнате.
А в ответ тишина. Еще лелея хрупкую надежду, что ликантроп угнездился в клозете и стыдливо отмалчивается, я побрела к заветной комнатке. Пусто. Неприятное чувство снова поднималось из глубины души, в ушах зазвучал знакомый неприятный писк. Я трясущимися руками набрала номер Рудика.
- Але, - бодренько отозвалась трубка. Конечно, бодрый, спать ему не надо.