Жил в деревне парень, хороший, одинокий и в полном достатке: лошадей имел всегда штуки по четыре; богомольный был – и жить бы ему да радоваться. Но вдруг ни с того ни с сего начал он пьянствовать, а потом, через неделю после того, свою деревню поджег. Мужики поймали его на месте: и спички из руки еще не успел выбросить. Связали его крепко, наладились вести в волость. На задах поджигатель остановился, стал с народом прощаться, поклонился в землю и заголосил:
– Простите меня, православные! И сам не ведаю, как такой грех прилучился, – и один ли я поджигал, или кто помогал и подговаривал – сказать не могу. Помню одно: что кто-то мне сунул в руки зажженную спичку. Я думал, что дает прикурить цигарку, а он взял мою руку и подвел с огнем под чужую крышу. И то был незнакомый человек, весь черный. Я отдернул руку, а крыша уже загорелась. Я хотел было спокаяться, а он шепнул: «Побежим от них!» Кто-то догнал меня, ткнул в шею, свалил с ног – вот и связали. Оглянулся – половина деревни горит. Простите, православные!
Стоит на коленях бледный, тоскливо на всех глядит и голосом жалобно молит; слезами своими иных в слезы вогнал. Кто-то вымолвил:
– Глядите на него: такие ли бывают лиходеи?
– Видимое дело: черт попутал.
– Черт попутал парня! – так все и заголосили.
Судили-рядили, и порешили всем миром его простить. Да старшина настращал: всей-де деревней за него отвечать придется. Сослали его на поселенье. Где же теперь разыскать того, кто толкал его под руку и шептал ему в ухо? Разве сам по себе вéдомый парень-смирена на такое недоброе дело решился бы?
Один молодец с малых лет приобык к водке, да так, что, когда стал хозяином и некого было бояться, пропил все на смех людям, на пущее горе жены и детей. Насмешки и ругань не давали ему прохода.
«Дай-ка я удавлюсь, опростаю руки. Некому будет и голосить, а еще все будут рады!» – подумал молодец про себя, а вскоре и всем стал об этом рассказывать.
Один старичок к его речам прислушался и посоветовал:
– Ты вот что, друг, когда пойдешь давиться или заливаться (топиться), то скажи: «Душу свою отдаю Богу, а тело черту». Пущай тогда нечистая сила владеет твоим телом!
Распростился мужик со своими, захватил вожжи и пошел в лес. А там все так и случилось, как быть надо. Явились два черта, подхватили под руки и повели к громадной осине. А около осины собралось великое сборище всякой нечисти: были и колдуны, и ведьмы, и утопленники, и удавленники. Кругом стоят трясучие осины, и на каждой сидит по человеку, и все манят:
– Идите поскорее: мы вас давно ожидаем!
Одна осина и макушку свою наклонила – приглашает. Увидали черти нового товарища, заплясали и запели на радостях, кинулись навстречу, приняли из рук вожжи, захлестнули за крепкий сук – наладили петлю. Двое растопырили ее и держат наготове, третий ухватил за ноги и подсадил головою прямо к узлу. Тут мужик и вспомнил старика, и выговорил, что тот ему велел.
– Ишь, велико дело твое мясо! – закричали все черти. – Что мы с ним будем делать? Нам душа нужна, а не тело вонючее.
С этими словами выхватили его из петли и швырнули в сторону.
В деревне потом объяснял ему тот же старик: