то бы ни делал человек, каких бы предосторожностей ни принимал, он не может воспрепятствовать божьей воле – «Božji’ jakosti zaprečiti». Предрекут ли вещие жены смерть от волка – зверь этот явится в урочный час к своей жертве, хотя бы она скрывалась за каменными стенами; присудят ли человеку погибнуть в воде – и, хотя бы кругом на далекое расстояние не было ни единого источника, он задохнется в луже. Одной царевне было предсказано, что она умрет от укушения змеи. Царь устроил стеклянный терем, куда даже и муравей не мог пробраться; заключил там свою дочь и приказал не выпускать ее из терема. Когда наступил «сућен дан», царевна пожелала винограду; слуга принес ей большую кисть, в которой скрывалась малая ядовитая змейка, – и предсказание исполнилось! Подобные рассказы существуют и в нашем народе, хотя древние краски в них более или менее уже стерлись. Такова, например, сказка про Марка Богатого. Жил-был Марко Богатый; так везде прозывался он, потому что у него было несметное богатство. И Марко тем весьма величался и был непомерно горд своим прозвищем. Во сне и наяву ему грезилось только его богатство. Однажды, стоя в церкви, Марко сказал своему соседу: «Xто это, сосед! Как ни богат я, а хоть бы раз Господь Бог пожаловал ко мне в гости!» – «Что ж, – отвечал сосед, – приготовься получше, и Господь посетит тебя своею благодатию». Сосед разумел по-христиански, а Марко понял по-своему: изготовил роскошный обед, пышно разубрал свой дом, устлал всю дорогу от ворот до церкви парчами и бархатами и стал дожидаться гостя. Прошла обеденная пора, а Марко все ждет… Вот и солнце стало садиться; Марко не выдержал и приказал слугам своим собирать парчи и бархаты. В это время приходит на его двор седенький старичок и просит ночлега. «Не до тебя мне!» – сказал ему с сердцем Марко. «Ради Бога, Марко Богатый! Укрой меня от темноты ночной». И Марко, чтоб только отвязаться, велел впустить его в избу, где лежала у него при смерти хворая тетка. На другой день видит Марко, что идет к нему тетка совсем здоровая. «Как это тебя угораздило?» – спросил он с удивлением. «Ах, Марко Богатый! – отвечала тетка. – Знаешь ли что? Виделось мне, будто сам Господь ночевал в моей избушке и будто прилетал к нему ангел с вестию, что в эту ночь родилось три младенца: один у купца, а другой у крестьянина, третий у нищего, и спрашивал: какой талан присудишь им, Господи? И Господь провещал: купеческому сыну обладать отцовским таланом, крестьянскому сыну обладать землепашеством, а беднякову сыну – Марковым богатством». «А еще что?» – спросил Марко. «Да вот еще какая благодать: как проснулась я, то встала совсем здоровая!» – «Ладно, – сказал Марко, – только с беднякова сына много будет обладать Марковым богатством!» По другому варианту Господь приходит в виде убогого старца в худом рубище и ночует в скотной избе. В ту пору, когда надо быть заутрене, затеплилась у иконы сама собой свечка; Господь встал, облекся в ризы и начал совершать службу. Прилетает ангел: «Господи! В таком-то селе, у такого-то крестьянина родился сын; как ему повелишь нарещи имя и каким наделишь его счастием?» – «Имя ему, – отвечал Господь, – нарицаю Иван, прозвание – Бессчастный, а награждаю его богатством Марка Богатого». Не желая покориться Божьему суду, Марко покупает беднякова сына и бросает его в открытом поле в сугроб снегу; но в тот же день проезжали мимо купцы, заприметили, что из сугроба пар подымается, подошли и видят: посреди снегов проталинка, на проталинке трава зеленеет и цветы красуются, а в цветах лежит младенец и кротко улыбается. Купцы взяли его и увезли с собою; когда узнал про то Марко, он в другой раз купил ребенка, перерезал ему брюшко, положил в ящик и пустил полою водою. Волны прибили ящик к берегу, на котором стоял монастырь; монахи достали ребенка, заживили его рану, вскормили его и воспитали. Случилось Марку Богатому лет через пятнадцать заехать в тот монастырь; сведал он про Ивана Бессчастного, уговорил его поступить к себе в услужение и послал с письмом к жене, а в письме отдал приказ, чтобы затравили его собаками (или сварили в кипучем котле). На полдороге утомленный юноша заснул; в то время прилетел ангел-хранитель, взял у него Марково письмо и заменил другим, в котором тою же рукою было написано, что Марко нашел жениха для своей единственной дочери и велит тот час же выдать ее за Ивана Бессчастного. Свадьба была сыграна, и после того что ни делал Марко, а богатство его все-таки досталось беднякову сыну. Сказка о Марке Богатом, несмотря на то что многие подробности в ней переработаны в христианском духе, несомненно, принадлежит глубокой доисторической старине. Она основана на древнейшем веровании в предопределение Судьбы, которая при самом рождении младенца уже наперед решает его будущность, и притом так окончательно, что решения этого не в состоянии изменить никакие человеческие усилия. Вопросы, обращенные к Богу: каким счастием наделит он новорожденного? – в других народных рассказах обращаются к самой Судьбе. Древность означенной сказки подтверждается и ее повсеместным распространением у различных индоевропейских народов. Наиболее важными представляются нам редакции: хорутанская, в которой будущую участь ребенка предсказывают «tri belo oblecene ženske, pak saka je imela v roki svečo, a to so bile sojeniče», и чешская, в которой выведены sudicky – «tri stare babičky, celé bilé každa mela v ruce svici rozsvicenou»; они-то и подменивают письмо, написанное с целию погубить их любимца. В норвежской редакции вещие девы заменены звездочетами – ради той связи, в какую народные верования ставят судьбу человека с расположением звезд при его рождении; а в русском они уступили свое место христианскому Богу и ангелу-хранителю. По рассказам чехов, судички – три белые жены; в полночный час являются они под окно избы или в самую комнату, где лежит новорожденное дитя, и совещаются о его будущей судьбе; при их приближении все, что обитает в доме, погружается в глубокий сон. Они держат в руках зажженные свечи и тушат их не прежде, как произнеся свой непреложный приговор. В некоторых деревнях думают, что судички садятся ночью на кровле дома, возле дымовой трубы, и предсказывают судьбу младенца по звездам. Хорутанские приповедки смешивают рожениц с вилами. Однажды убогий пришел в избу, где только что разрешилась хозяйка от бремени, и сел возле печки. На ту пору явились три sojenice: «Bile so čisto belo oblečene, imele so na glavi bele velike robce, a okol vrata grole samih demantov, zlata i srebra, lica bile so okrogloga, velekrasne žene kakti vile». Подошли к столу и уселись около него с разных сторон. Первая изрекла: «Пусть, когда сравняется новорожденному семнадцать лет, станет он зимою рубить дрова, и в то время набежит зверь и растерзает его». – «Нет! – возразила другая, – пускай будет солдатом и умрет на службе». – «Не так! – сказала третья, – пусть он утонет на двенадцатом году». Убогий все выслушал и передал матери, и как та ни оберегала своего сына, а приговор совершился. Когда наступил роковой час, мальчик «miništruval (vu cirkvo), stane se ide doli, gde je bila blagoslovlena voda pak porine noter glavo i tak vumre»[225]. Итак, роженицы столь же прекрасны и носят такую же белую одежду, как и вилы. Из одной приповедки можно заключать, что они, подобно вилам, владели смертоносными стрелами; так, однажды присудили они младенцу, что когда исполнится ему 13 лет, 13 дней, 13 часов и 13 минут – ударит с ясного неба стрела и поразит его смертию. Но этого мало; мы имеем прямые указания, что вилы заступали место рожениц и играли ту же самую роль вещих дев, определяющих судьбу человека. При рождении одной знатного рода девочки, рассказывает хорутанская приповедка, позваны были на пир вилы. Они явились в золотых одеждах, с серебряными поясами; чудные золотые волосы их ниспадали до самой земли; каждая из них одарила новорожденную дорогим даром (= добрым предвестием будущего), а одна «злочеста» дала ей шкатулку, в которой было написано, что дитя будет прекрасно, но рано погибнет. И вот, когда девочка выросла и наступило время выдавать ее замуж, злая вила пришла в замок, ударила ее волшебным прутом (= молниеносной стрелою), и в тот же миг красавица окаменела, т. е. сделалась жертвою смерти. С тем же значением выступают вилы в переводной с латинского сказке, писанной на сербо-болгарском наречии (XIX в.), отрывок которой напечатан покойным Востоковым в «Описании рукописей Румянцовского музеума»: «Оуведевше то (брачное торжество короля Пелея) три вилы-пророчицж, кож бехж наилеиъшжя в морскыих отозех, и доидошж на оно веселие, разве единж, жж, незва, зане беше свадлива, именем Диевошькордиа; где идеше – все свадж строаше, за то не хотехж я звати». Эта сварливая вила, оскорбленная тем, что ее не позвали на пир, дает злое предвещание, это и есть Discordia, о которой говорится в древней повести о Пелее. В сербских песнях вилы являются пророчицами и указывают смертным присужденную им долю:
вернутьсяПеревод: прислуживал в церкви, подошел туда, где стояла освященная вода, опустился в нее головою и умер.