Роду и рожаницам совершались жертвенные приношения. В вопросах Кирика (XII столетие) читаем: «Аже се Роду и Рожанице крають[282] хлебы и сиры и мед? Бороняше вельми (епископ): негде, рече, молвить: горе пьющим Рожанице!» По всему вероятию, здесь разумеется ссылка на стихи 11–12 главы LXV Исаии, которые в старинном переводе (в паремейнике 1271 года) переданы так: «Вы же оставьшеи мя и забы(вь)шеи гороу святоую мою и готовающеи рожаницам (варианты по другим спискам: Рожаници, Роду) трапезоу и исполняюще демонови (вариант: кумиру, идолу, рожденицам) чьрпание – аз предам вы во ороужие»[283]. Текст этот, вместе с последующими стихами Исаии, повторяется с истолкованием в «Слове о поставляющих вторую трапезу Роду и рожаницам», которое почти постоянно входит в состав сборников, известных под именем Златоустов, и приписывается Иоанну Златоустому: «Рече Господь: наследят гор ж снятжя мож избраннии раби мои. Раби сжг то иже слоужат Богу и воля его творят, а не Родоу, ни рожаницам, ни коумиром соуетным: то сжт слоугы божиа… Вы же оставльше мя и забыважще горя; святжя мож и готоважще трапезож Родоу и рожаницам, наплне ще бесом чрпаниа – аз предам вы на оружие, и вси заколением падете… Се работа щи ми ясти начнжт; вы же взалчете, н тож сыти есте трапезож, жже готовасте рожаницам. Се работа щии ми пити начнжт; вы же вжадаете, нж то пиите, иже то испол(н)иваете чрпаниа бесом… Се работажщии ми взрадужтся в веселии сердца; вы же работажщеи бесом и слоужащеи идолом и ставля ще трапезоу Родоу и рожаницам взопиете в болезни сердца вашего и от ск(р)оушениа доуха всплачетеся. Томоу же ся сбыта неесть зде, нжв оном веце… работажщии ми благословятся, пожть Богу истинномоу, а вы поете песни бесовьскыя идолом Родоу и рожаницам. Се же чада слышаще и останете ся поустошнаго того творениа и службы тоя сатанины и ставления трапезы тоя коумирьскыя, нареченыя Родоу и рожаницам». В Слове христолюбца, в числе других остатков язычества, указано и следующее: «Молятся… Мокоши и Симу и Раглу и Перуну и Роду и Рожанице… не також зло творим просто, но и мешаем некии чистыя молитвы со проклятым моленьем идольским, иже ставят лише кутьяины трапезы законнаго обеда, иже нарицаеться беззаконная трапеза, мнимая Роду и рожаницам». По другому списку христолюбцова слова: «То суть идолослужители, иже ставять трапезу рожяницям, короваи молять, вилам и огневи под овином и прочее их проклятьство… Не тако же простотою зле служим, н(о) смешаем с идольскою трапезою тропарь святыя Богородиця с рожаницями в прогневание Богу»[284]. В рукописи Волоколамского монастыря (сборнике Леонида, епископа Рязанского) сказано: «Аще ли кто крестит вторую трапезу родству (Роду?) и рожаницам тропарем святой Богородицы, а кто яст и пиет, да будет проклят». В Паисьевском сборнике – в слове, приписанном святому Григорию, читаем: «Також и до словен доиде се слов(о), и ти начаша требы класти Роду и рожаницам преже Перуна бога их, а переже того (г. Срезневский исправляет это место так: “Переже бо того Перуна бога и иных словили и”) клали требу (им и) оупирем и берегиням. По святем же крещеньи Перуна отринуша, а по Христа бога яшась; но и ноне по оукраинам моляться ему проклятому богу Перуну и Хорсу и Мокоши и Вилу, и то творят отай: сего не могуть ся лишити проклятаго ставленья вторыя трапезы, нареченыя Роду и рожаницам, (в) велику прелесть. верным крестьяном и на хулу святому крещенью и на гнев Богу». В другом списке вслед за этими словами прибавлено: «По святемь крещении черевоу работни попове оуставиша тре(о)парь прикладати рождества Богородици к рожаничьне трапезе, отклады деюче»[285]. «Самый беглый взгляд (по справедливому замечанию профессора Срезневского) на язык и правописание представленных выписок достаточен для убеждения, что большая часть памятников, из которых они сделаны, в первоначальных своих списках принадлежала не нам, а нашим юго-западным соплеменникам: болгарам, сербам. Тем не менее, однако, они перешли к нам не бессознательно, не как сказания о суеверии, чуждом нашим предкам, а как поучения, близкие сердцу наших народных учителей, заботившихся об искоренении языческих суеверий не только собственным словом, но и помощию авторитета других христолюбцев… Словом, верование в рожениц представляется в старинных памятниках не каким-нибудь местным отродием древнего язычества, а одним из остатков древности общеславянской». Итак, наравне с другими языческими богами Роду и рожаницам воссылались молитвы, приносились жертвы и учреждались законные (обрядовые) трапезы, т. е. родильные пиршества, на которых присутствующие вкушали и пили от жертвенных приношений, возглашали песни в честь Рода и рожаниц и молили их быть благосклонными к новорожденному младенцу, взять его под свой покров и наделить счастием. Так как после принятия христианства древняя богиня, царица младенческих душ (= Гольда), сменилась в глазах суеверного народа Пречистою Девою, то рожаничные трапезы стали сопровождаться славословием Богородицы. Трапезы эти обозначаются эпитетами «вторые» и «кутейные». «Вторая трапеза» есть буквальный перевод выражения: secunda mensa[286]; кутья – каша из разваренной пшеницы или ячменного зерна, с медовой сытою, доныне составляющая необходимую яству на родинах (крестинах), похоронах и поминках. В сборнике прошлого столетия в числе суеверий упомянуто: «С ребят первые волосы стригут и бабы каши варят на собрание рожаницам». Надо думать, что в отдаленной древности обряд постригов имел религиозное значение, что ребенка постригали его рожанице = отдавали под покров его гения хранителя или счастливой, доброй Доли. У греков и кельтов был обычай посвящать волоса богам. Другие жертвенные яства в честь Рода и рожаниц: хлеб и сыр долгое время оставались принадлежностию свадебного стола, а напиток мед постоянно сопровождал все религиозные приношения и пиршества. Когда в семействе народится дитя, чехи ставят на стол хлеб-соль для судичек, незримо присутствующих в доме. В хорватском приморье девицы оставляют в пещерах и на камнях плоды, цветы и шелковые ленты вилам, приговаривая: «Uzmi, vilo, što je tebi milo!» Паркам, норнам и феям приготовлялись подобные же трапезы. У скандинавов первою яствою, которую вкушает мать после разрешения от бремени, бывает каша, называемая nôrnagreytur (nôrnengrütze); по всему вероятию, первоначально это было жертвенное приношение норнам за их милостивую помощь в родах. В Германии, когда родится младенец, накрывают особенный стол и ставят на нем кушанья для дев судьбы, что согласуется со свидетельством народной сказки о красавице Dornröschen: ее рождение праздновали пиршеством, на котором присутствовали вещие жены и были угощаемы с золотых тарелок. У бретонцев было в обыкновении приготовлять для фей обед – возле той комнаты, где лежала родильница, и до сих пор ходят рассказы о таинственных трапезах, на которые собираются феи в светлые лунные ночи. Литвины приносили жертвы на камнях, посвященных девам судьбы. У румынов в честь родимой звезды бывает 1 мая празднество; они вешают на окнах и дверях своих домов венки из дубовых листьев и полевых цветов, а вечером, когда показываются на небе звезды, приносят в рощу стол, покрытый белою скатертью, ставят на нем хлеб, мед, вино и между двумя восковыми свечами икону семейного патрона и затем начинают пиршество.
283
Ср. перевод позднейших изданий: «Вы же, оставившии мя (Бога) и забывающии гору святую мою, и уготовляющии демону трапезу, и исполняющии щастию растворение – аз предам вас под меч».
284
В рукописи Волоколамского монастыря (сборнике Леонида, епископа рязанского) сказано: «Аще ли кто крестит вторую трапезу родству (Роду?) и рожаницам тропарем св. Богородицы, а кто яст и пиет, да будет проклят».
285
В Архиве историко-юридических сведений указаны и другие протесты против треб, совершаемых вилам и рожаницам, а в предисловии приведено следующее место из сборника Московского архива Министерства иностранных дел: «Се буди всеми ведомо, яко Несторий еретик научи трапезу ставити рожаничьную, мня Богородицу – человекородицу; святии же отци лаодикийского собора… писанием повелеша не творити того».
286
Secundus означает: и второй, и благоприятный, счастливый, благополучный; res secundae – счастие, fortuna secunda; secundae – все, что после родов выходит из утробы, место младенческое, послед детский.