Прародительское племя ариев называло дождь небесным молоком; вместе с этим дождевые облака рисовались его фантазии сосцами дойной коровы и грудями женщины-матери. Понятие «воздояющей» равно соединялось и с коровою, и с мамкою, кормилицею; а молния, которая сосет облачные груди, вытягивает из них молоко-дождь, получила название смока = сосуна. И женские груди, содержащие в себе молоко, и облака, несущие дождь, обозначаются в санскрите тождественными выражениями: stanajitnu (от stan – дышать, стенать, с приставкою jitnu) и payodhara (от payas – питье, питание и dhr – содержать; буквально: то, что содержит питательную влагу) – mammae u nubesi. Представление туч материнскими грудями засвидетельствовано поэтическими преданиями индусов; следы того же древнего воззрения встречаем и у других индоевропейских народов. Трогательная сербская песня про «зидане Скадра» рассказывает, что когда в стены этого города была замурована молодая жена – она просила зодчего:
Просьба ее была исполнена.
Говорят (прибавляет Вук Караджич), «да и сад из oниjex прозора, гдje су сисе биле измољене, тече некака мокрина, кoja се низа зид хвата, као креч, и жене, кoje немajy млиjека, или их сисе боле, носе око, те ниjy у води»[87]. Подобное же итальянское предание приведено у Я. Гримма: «Est quoque non procul ab hoc oppido (Veronae) in valle quadam Policella dicta locus Negarina nomine, ubi saxum durissimum visitor, in quo mammae ad justam muliebrium formam sculptae sunt, ex quarum papillis perpetuae stillant aquae, quibus si lactans mulier papillas aspersit et laverit, exsiccatus aliquo ut fit vel morbo vel alio casu, illi lacteus humor revocatur»[88]. Прототипом этих сказаний был миф о небесных, облачных грудях, дарующих неиссякаемое млеко дождя; припомним, что наряду с означенным представлением тучи уподоблялись еще твердым скалам и возводимым на небе городам и башням. В разных местах из каменных стен и утесов точится, по народному поверью, живительная вода или целебное масло.
Олицетворяя явления природы в живых, человеческих образах, предки наши пришли к убеждению, что эти облачные груди принадлежат тем небесным нимфам, которые льют на землю дождевые потоки, и в самых облаках летнего периода стали признавать прекрасных полногрудых жен. Такой взгляд разделялся всеми народами индоевропейского происхождения. Индусы видели в облаках и тучах не только толпы демонов, но и божественных водяных жен, обитающих в воздушном океане, – apas, которые из своих материнских сосцов поят и питают землю дождем. Этих мифических жен они называли матерями, супругами, родильницами (ambayas, mataras, patnĩs, grâs, japayas) и почитали их возлюбленными подругами богов (dêevapatnĩs). С ними родственны апсарасы – небесные девы, населяющие воздушную область между землею и солнцем; имя это, по объяснению Манигардта, означает «неимущие образа» или «шествующие по водам» (die gestaltlosen, die im wasser gehenden). Облака и туманы отличаются необыкновенно легкою подвижностью, беспрестанным изменением своих форм, что и дало повод фантазии представлять их в разнообразных олицетворениях и породило многочисленные басни об их превращениях. По своей облачной, туманной природе апсарасы любят превращаться и нередко являются коровами, несущими в своих сосцах обильное молоко; в этом виде их настигают и доят грозовые гении – гандарвы. Водяные жены (apas) и апсарасы считались хранительницами амриты = бессмертного напитка, заключенного в тучах. Греческие нимфы (νύμφη = nubes) по первоначальному их значению суть облачные девы; они живут в пещерах (= недрах туч), прядут, приготовляют ткани, купаются и поют песни – все черты, указывающие на их связь с грозовыми явлениями. В мифе Дикой Охоты была прекрасная windsbraut или waldfrau, за которою гнался бурный, молниеносный бог и которая, подобно нашим лесункам, представлялась с большими, отвислыми грудями. В Баварии темное, дождевое облако называют anel (= grossmutter) mit der laugen, т. е. бабка с щелоком (= кипучим дождем); у чехов эти облака известны под именем bàby bàbky: bàby vystupuji, bude pršet (дождь); bàby vstavaji, bude bonřka; об осенних туманах, когда они подымаются вверх, выражаются: bàby vstavaji. В летнее время «бабы» или «Мраченка» (от mracno – черная туча) выходят из колодцев и возносятся к облакам, неся с собой воду, которою потом орошают землю и тем самым даруют урожай. Отсюда объясняется старинная русская поговорка: «Шла баба из-за моря, несла кузов здоровья», т. е. облачная жена несет из воздушного океана живую, целющую воду = дождь; по народному поверью, эта спасительная вода скрывается на зиму в крепких затворах, и только в марте месяце, прилетая из-за моря, легкокрылые птицы, как воплощение ветров, приносят ее из неволи. Когда моют ребенка в бане, то при этом причитывают: «Шла баба из-за морья, несла кузов здоровья: тому-сему кусочек, тебе весь кузовочек!» – а затем, окачивая водою, приговаривают: «С гуся вода, с тебя худоба; вода б книзу, а ты бы кверху!» (подымался, рос). Когда в марте месяце неожиданно завернут холода и вьюги и оцепенят дождевые тучи, тогда, по выражению сербов, наступают бабины уковы, т. е. облачные жены снова попадают в зимние оковы. Но, кроме дождя, те же мифические жены шлют на землю град и снег. По чешскому поверью, град падает из тех туч, на которых восседают ведьмы; в Вестфалии о падении снега говорят: «Die alten weiber schütten den pelz (шкура = облачный покров) aus»; у нас в начале зимы, как только покроет землю первый снег, крестьянские дети делают из него бабу, т. е. катают снежный шар.
85
Перевод: Оставь мне оконцы для грудей, выпусти мои белые груди; когда принесут моего бедного Joeaнa – пусть пососет груди.
86
Итак, заложили ее в стену, приносили к ней ребенка в колыбели – и кормила она его целую неделю, а потом хотя потеряла голос, но все давала пищу своему дитяти и кормила его целый год. Как было тогда, так и осталось: и теперь идет от нее питание – ради чуда и ради исцеления женам, у которых нет молока.
88
Недалеко от Вероны есть место, где видна твердая скала, в которой выделаны груди наподобие женских; из них постоянно капает вода, и если мать-кормилица омоет этою водою свои сосцы, то ей снова возвращается молоко, утраченное вследствие болезни или по другой причине.