[185]. – Но прошу тебя – не плачь так много: я должен собирать твои слезы в мою кружку, видишь – какая она полная и тяжелая, да и рубашка на мне вся смочена твоими слезами!»[186] В южной России рассказывают о бедной матери, которая, схоронив своего любимого сына, долго убивалась по нем и неутешно плакала; в полночь увидала она толпу мертвецов, шедших с кладбища; между ними был и ее сын: мальчик нес полное ведро слез, наплаканных его матерью. «Синови, по мнению поселян, тяжко, як мати по ему тужить; а матери весело лежать, як дити плачут по jий». В других местностях русского царства утверждают, что ни в каком случае не следует много плакать по мертвому; иначе затопишь его слезами и ему тяжело будет на том свете. Чехи убеждены, что слезы, роняемые над усопшим, жгут его; сколько упадет на покойника слез, столько же прольется на него капель кипучего масла, когда он явится в пекло. Однажды, когда вдова пришла на могилу своего мужа, он провещал ей из-под земли: «Ступай домой и прикажи детям не плакать по мне; пусть не делают мне тяготы!» На древнейшем метафорическом языке дождь уподоблялся горючим слезам и кипятку, приготовляемому на грозовом пламени. Если во время похорон идет дождь – это, по словам чехов, ангелы плачут о кончине человека. Поступая по смерти в число стихийных духов, вращаясь вместе с ними в вертепах дожденосных, громовых туч (= в пекле), тени усопших облекаются в мокрые облачные покровы, беспокойно блуждают среди мглы и туманов и обливаются кипучими слезами дождя. Загробные страдания, испытуемые усопшими от падения этих небесных слез, позднее – при забвении смысла старинных метафор, – стали объясняться как последствие неутешного плача осиротелых родичей; рядом с этим сосуды, из которых грозовые духи проливают на землю потоки дождя, получили значение погребальных слезниц.
вернутьсяВ сказках, собранных братьями Гримм, встречаем одну (Das todtenhemdchen) следующего содержания. Умер прекрасный семилетний мальчик; опечаленная мать плакала по нем дни и ночи, и вот в ночное время явился он в белом саване и сказал ей: «Ах, мама! Перестань плакать; мой саван не высыхает от твоих слез, и я не знаю покоя в могиле».