МОРОКА
Жили-были отец с матерью и было у них два сына. Жили они так бедно, что не под силу стало им прокормить двоих детей. Вот и решили они отдать одного сына на воспитание бабушке. Так разлучились на время два брата.
Старший брат был ласковым и послушным. За это родители очень его любили, холили и лелеяли. А за младшим братом старенькая бабушка не могла как следует присмотреть. Поэтому и был он предоставлен сам себе: водился с плохими мальчишками, мучал воробьев, бил собак, а если никто не видел, швырял камни в оконные стекла.
Люди не любили этого озорника и буяна и частенько награждали тумаками и затрещинами. Но это ему не помогало. Ведь известно, что те, кого бьют в детстве, вырастают злыми и жестокими. А тут еще случилось с этим братом несчастье. Он баловался с топором, случайно упал и поранил себе спину. И стал он с тех пор горбатым.
Когда умерла старенькая бабушка, отец с матерью забрали его домой. Но как увидели они, какой он злой, лживый и непослушный, то стали любить его меньше, чем старшего сына. От этого горбун еще больше озлобился, сделался завистливым и мстительным.
Шло время. Умерли отец с матерью. И остались братья одни-одинешеньки на всем белом свете. Старший — добрый — ходил на заработки и добывал хлеб насущный для себя и для младшего слабого брата. Горбун был непригоден к тяжелому труду и поэтому делал только легкую домашнюю работу.
Возненавидел горбун старшего брата, хоть и не видел от него ничего, кроме добра. Так уж повелось, — если человек кого невзлюбит, то всегда найдет в нем что-нибудь дурное, а не найдет — так придумает, как говорится, высосет из пальца.
Чем дальше, тем больше сетовал горбун на судьбу и все сильнее завидовал старшему брату.
— Что из того, что он добрый! — думал горбун. — Не мудрено быть добрым и ласковым, имея такое здоровье и силу. И я смог бы, будь я таким же статным и сильным. Тогда бы не нуждался я в его помощи. А так, что я могу, я же — калека?!
И начинал он вспоминать свое горестное детство, как ему было одиноко, как била я бранила его бабушка…
— А этого — всегда ублажали, — думал горбун. — Вечно он ходил в любимчиках!..
Под влиянием таких мыслей младший брат совсем перестал трудиться, стал ленивым и неряшливым.
Старший брат придет с работы, а в доме не убрано, печь не топлена, обед не готов.
— Не захворал ли ты, братишка? — только и спросит старший брат. И никогда ничем не попрекнет младшего.
— А ты что, не понимаешь? — резко отвечает горбун. — Разве человек может быть здоров, когда у него такой горб на спине!
— Так ты полежи, я сам все сделаю, — спокойно отвечал на это старший брат. И делал всю домашнюю работу, хоть и приходил с заработков усталым.
А горбун сидит в уголке и сам не знает, отчего злится. Все сердило горбуна: и что работа у брата спорится, и даже то, что так добр к нему старший брат.
— Лучше бы обругал меня или ударил, а то кичится проворством и своей добротой ко мне, калеке! — думал младший.
И до того его злость извела, что замыслил он лихое дело:
— Пусть, — думает, — и ему придется так же несладко, как мне!
И днем, и ночью думал он да гадал, как бы насолить старшему брату. Извелся весь, сам не свой стал. Не спит, не ест — все придумывает.
Прознала об этих его мыслях Морока, а узнав, стала следить за ним, чтобы не допустить беды. Начала она повсюду невидимо ходить за младшим братом. Известно ведь, что Морока является к людям, которые содеяли лихо или задумали причинить зло своему ближнему.
Как-то раз пошел горбун в лес за дровами. Собирая хворост, увидел он большое сучковатое дерево и подумал:
«А чтоб он повесился на этом дереве!»
Дерево вдруг расправило корявую, словно страшная рука, ветку и погрозило ему сучком, похожим на толстый палец.
Горбун до смерти перепугался. Бросил он вязанку хвороста и что есть духу припустил домой.
После этого случая он немного одумался. Начал усерднее работать, по хозяйству помогать, не огрызался ни с того ни с сего и немного подобрел к брату. А если снова злоба одолеет, — вспомнит он о дереве, которое в лесу ему пригрозило, и угомонится.
Однажды добрый брат пришел домой радостный.
— Ну, братишка, — сказал он горбуну, — теперь и ты немного отдохнешь.
— А в чем дело? — проворчал тот.
— Надумал я, братик, жениться. Приглянулась мне славная девушка, да и я ей люб. Вот и решили мы вскорости свадьбу сыграть. Будет теперь в нашем доме хозяйка. Она за всем присмотрит, а тебе — никаких хлопот.
Ничего не ответил горбун, только почувствовал, как злоба и зависть сдавили ему сердце, словно тисками. И пронзила его мучительная мысль: «А меня, горбатого, наверное, ни одна девушка не полюбит. И придется теперь смотреть на чужое счастье, которое самому испытать не суждено».