– Ника, слушай…
– Слушаю, Петров.
– Что ты сегодня делаешь? После уроков?
– Книжку учу. «Арифметику» Магницкого.
– Нет, ну правда?
– Истинный крест. Я ботан, у меня, если не доучусь, конкретные ломки. А что ты хотел?
– Ну… По шаверме – и в Русский музей. Давай сходим?
– Ах, вот значит, зачем ты подходил к Мухиной и Лерберг. Они отказались, и я следующая по счету и привлекательности! После Лерберг и Мухиной! Да?
Бедному Денису Мухина вовсе не казалась привлекательной и Лерберг тоже, он подходил к ним и спрашивал что-то для отвода глаз и после такой трактовки смешался и окончательно покраснел.
– Ну что ты молчишь? И видел ли ты новые ценники на шаверме? У меня лично дефолт в бюджете.
Денис почуял близкое согласие и воспрянул духом.
– Нет проблем на сегодня, сударыня, мой кошелек полон. Пойдем?
– Надо сообразить… Мама просила меня не задерживаться, потому что к зиме мы с ней собирались связать миленький чудненький коврик…
– Какой коврик, до зимы далеко, сто раз успеешь. Так идем?
– Идем. Только, чур, я буду есть шаверму без лука! Договорились?
– Ладно. Значит, мотаем физру и уходим, – предложил Денис, развивая успех. Он снова почувствовал себя решительным и сильным.
– Аск… Только, чур, ты тоже будешь есть шаверму без лука! На всякий случай.
– А… – заикнулся было Денис, потом вдруг сообразил, потом вдруг спохватился, что его мыслительная деятельность проходит на глазах хихикающей Ники, и снова покраснел, медленно и густо…
Времени было полно, и они двинулись пешком, сначала по Среднему проспекту, потом сквозь парк возле ДК Кирова, на Большой проспект, потом через несколько линий на набережную, через мост Лейтенанта Шмидта… В начале пути Денис собрал всю свою силу и мысленно (научился за последний год) стал сигналить Мору, чтобы тот не мелькал перед глазами. Ворон, похоже, услышал и перемещался сзади или по крышам.
– Как всякая уважающая себя феминистка, я просто обязана записать эту шаверму к себе в долговую книгу…
– Да брось ты на фиг! Какая ерунда! Лучше ты меня когда-нибудь угостишь, раз феминистка…
– …Но, честно говоря, все стало так хреново. Мама уже работу потеряла, отца вот-вот сократят… А твои где работают?
– Мама не работает, а отец… не знаю. Он говорил, да я забыл название их конторы. Что-то связанное с нефтегазовыми комплексами.
– Нефть – это круто. Ты куда после окончания школы?
– В универ, куда еще?
– В какой именно, сейчас полно универов?
– В старейший, который ЛГУ. На матмех.
– Фи. А я в Политех…
Денису мгновенно захотелось перерешить и также поступать в Политех, чтобы учиться вместе с Никой…
Ника замечательно рисовала, вдобавок она с первого класса занималась живописью и кое-что, как она выразилась, в красках понимала. Поэтому ходить с ней по музею было очень интересно, она показывала и объясняла Денису такие вещи, о которых он сам бы даже и не задумался. Например, не было ни одной картины, из тех, что они видели, где луна была бы изображена в правильной пропорции, всюду она была в разы больше, чем должна бы…
На выходе с территории музея, возле поста, где милиция упорядочивала толпу желающих приобщиться к искусству, Денис не удержался:
– Да там одни картины! – и подкрепил свой разоблачительный выкрик соответствующей гримасой.
Народ засмеялся.
– Идиот! – кто-то крикнул ему вдогонку. Теперь уже Ника покраснела, она хотела сказать что-то суровое, но прыснула вдруг и выговор не получился.
– Пошли ко мне?
– Что за «пошли»? Кол тебе по русишу, надо говорить: пойдем. А зачем?
– Поедим.
– Надо говорить: кофейку попьем, музыку послушаем. Все-таки ты дикарь, Денис Петров. Но ты не будешь ко мне приставать с непристойностями?
– Гм. Как ответить, чтобы ты не отказалась?
– Надо пообещать: не буду.
– Не буду.
– Тогда пойдем, а ты где живешь? Твои дома?
– Недалеко отсюда, сейчас увидишь… Мать дома, отец – не знаю, может уже пришел.
– Слушай, Денис…
– Слушаю, Брусникина…
– Подожди, ты правда здесь живешь?
– Ну да. О, тачка отцова стоит, значит, он тоже дома. Пошли, пошли…
Дверь им открыла мать. Она с изумлением глядела на девушку: ни разу в жизни Денис не приводил гостей.
– Здрассте…
– Ма, познакомься, это Ника, из нашего класса. А это моя мама.
– Вероника Брусникина, будущая медалистка. Узнала. А меня зовут Ольга Васильевна.
– Здрассте…
Денис обернулся.
– А это наш папа, – опередила его мать. – Гавриил… Семарович.
Гавриил Семарович ни слова не вымолвил, только стоял, начисто перекрыв собой дверной проем в родительскую комнату, и смотрел на Нику.
– Ну, ты пока снимай куртку, туфли необязательно… А я сейчас, гляну, как там у меня…
Денис с детства был приучен соблюдать порядок в своей комнате, но ему нужно было, не вдаваясь в объяснения и подробности, впустить с улицы Морку, что он и сделал. Впустил, наказал вести себя прилично и побежал обратно в прихожую. Ника захотела было снять туфли, но выяснилось, что свободных тапок в доме нет. Денис, чтобы снять неловкость, тоже остался в ботинках и повел Нику в свою комнату…
– Мамочка родная!… Кто это?
– Не бойся, это Мор, наш говорящий ворон. Иди сюда, Морка, иди ко мне…
Денису было приятно, что Ника прячется за ним и держит его за плечи, так бы и стоял сто лет…
– Какой огромный!… Я знала, что вороны крупнее ворон, но чтобы настолько… Какой он страшный… Ой, он на меня смотрит…
– Да не бойся ты, Морка у нас очень хор-роший, хор-роший… Да, Морик?
– Кр-рови! Мор-рику кр-рови!
– О-ой… Денис, ну, пожалуйста… Я его боюсь!…
– Зря боишься, он очень добрый и заботливый. Морка, иди к себе. Ника скоро привыкнет и я тебя выпущу и все будет хорошо…
Мор как только глянул на рассвирепевшего юного хозяина, так сразу без дальнейших разговоров полез к себе на насест, нахохлился и даже отвернулся, чтобы уж полностью угодить Денису.
Юность всесильна: десяти минут не прошло, как Ника отошла от первых впечатлений и во все глаза впитывала новые… Окна с видом на Марсово поле, прозрачная вольера, ковры на стенах, оружие на коврах, параметры компьютера – все это было очень круто и необычно в ее понятии, и Денис, который и сам по себе ей нравился, стремительно превращался для нее в прекрасного принца. Только вот…
– Денис, а сколько твоей маме лет?
– Маме?… Тридцать пять. А что?
– Вау! Я бы ей больше двадцати пяти никак не дала… Она у тебя… строгая, наверное? – Ника запнулась с эпитетом. Это ей, Нике, шел от Ольги Васильевны холодок под сердце, а Денису она – родная мама. – У нее очень модный стиль «вамп».
– Почему вамп? – Денис впервые задумался о том, как выглядит мать… Чудно: даже с ее манерой накладывать косметику – на двадцать пять она едва ли смотрелась, скорее на двадцать… А отчего так? Надо будет спросить…
– Ну, она такая худенькая, невысокая, но стройная, бледная, волосы в каре… А глаза какие… Глаза, губы… Классический «вамп». А она натуральная брюнетка?
– Да, всегда такая.
– Странно: мама брюнетка, папа тоже, а ты – рыжик. А папа у тебя что – новый русский?
– Да нет, с чего ты взяла?
– Ну… так… Накачанный, суровый… Фредди Крюгеру тут ловить было бы нечего…
– Это ты напрасно. Уверяю тебя, он куда умнее, чем кажется. Между прочим, знает латынь, иврит и древнегреческий.
– Извини, это я так пошутила неудачно. Да, я смотрю предки у тебя супер-пупер… А…
– Денис, – в комнату, постучалась мать. – Мы с папой отойдем на полчасика, нам нужно съездить кое-куда, ненадолго… А вы пока идите на кухню, я вам все разогрела, будьте сами себе хозяева. Ведите себя хорошо.