Выбрать главу

Все началось с Сашки Честнова, Чета, ее однокурсника. Сашка приехал из глухого Зауралья, жил неизвестно где, учился кое-как, но девицам нравился и этим пользовался предельно широко. Второкурсники сдали сессию и стали третьекурсниками. По этому поводу в общаге на Мытне, на Петроградской стороне, устроили грандиозную пьянку с танцами, впрочем, мало заметную на фоне всех остальных пьянок, которые полыхали у дипломников, юристов, студентов-спортсменов… В третьем часу ночи Лена, видимо, обалдев от выпитого, собралась домой, а Чет не без задней, естественно, мысли взялся ее проводить. Для темноты и скорости шли дворами, Чет все время норовил притиснуть опекаемую, но она, сама не зная зачем, упрямо отпихивала наглого Чета.

– Далеко еще, Лен?

– Да рядом уже должны быть. Темно. Надо на свет выйти и ориентироваться. Но я тебя не приглашаю, учти.

– А я и не настаиваю. Только воды попью и уйду.

– Я тебе на лестницу вынесу.

– Там видно будет…

Вдруг они остановились возле полуподвала, и поняла Ленка, что должна она зайти в эту дверь, обязательно должна туда зайти.

– Подожди, Чет, я сейчас…

– Да разве ты здесь живешь? А я думал дальше…

– Здесь. Нет, но подожди, я на минутку.

– Ну, давай, только быстро… – Чет уже успел отойти и помочиться в кусты, пройти взад-вперед по небольшому дворику – Ленки все не было. Вдруг Чет обратил внимание на то, что окна в полуподвале не горели, и вспомнил, что дверь была открыта, а за нею, внутри, также было темно. Чет глянул на название улицы и почувствовал, что с головы до пяток покрылся гусиной кожей, хмеля как не бывало. Он подошел к двери и как-то странно пнул ее пяткой. Дверь растворилась с мягким шорохом, и Чет вошел.

Дальнейшее Леха видел словно бы глазами всех участников попеременно. В огромной, метров на сорок, комнате с высоченными потолками происходили невероятные события: Ленка стояла посреди комнаты на ковре, со сложенными крест накрест, ладони на плечах, руками, поодаль, возле небольшого дымящегося каганца, сидел старичок в пиджачной паре, при галстуке и в шляпе. Этот старичок тихонько постукивал в два маленьких барабана и монотонно пел на невнятном языке. Над Ленкой навис пятнистый столб, метра в два, увенчанный… да, да… змеиной головой чудовищных размеров. Внизу, у пола, столб не заканчивался, а изгибался и толстенным кольцом шел по периметру ковра. Все это тускло освещалось четырьмя свечами по углам комнаты в настенных подставках. Вот Ленка опустилась на колени, расплела руки и взяла в них… чашу. Чашу. Плоскую. С жидкостью.

– Не пей!!! – Скрежещущий визг Чета располосовал, разбил в осколки мерзостное очарование страшного ритуала. Чет с места прыгнул вперед ногами и кубарем отлетел назад, но и голова гигантской змеи мотнулась от страшного удара, столб шеи словно бы смялся, согнулся до самого ковра. Ленка, еще в остатках транса, выронила чашу, да так неловко, что несколько капель попали на тыльную сторону ладони…

– Не-е-ет!!!

Но было поздно, Ленка лизнула. Дальнейшее безнадежно спуталось в ее голове, Леха также не сумел разобраться в маминых видениях. Вроде бы она упала… Вот Чет весь спеленут змеей, вот он пытается разорвать ей пасть, вот старичок с ножом, вот голова старика лежит отдельно от туловища…

Чет кусает Ленку… Ленка встает, бежит… улица, знакомая парадная, ключи… Все.

Утром она проснулась в своей кровати, раздетая до трусиков, как всегда, ни царапин, ни синяков, разве что горло чуть болит… Это был сон, просто страшный сон с перепою. Но страх внутри ожил, забился в ознобе: «Нет, дорогуша, это не сон. Ушла и Чета бросила… на съедение». Чет! Надо идти в общагу и искать Чета. Но он ведь там не живет. А где он живет?

– А-а-а! – Ленка закричала от ужаса и с запозданием сообразила, что это затренькал дверной звонок. Стало легче… и перестало быть легче. – Кто там?

– Чет.

– Кто, кто там, я ничего не знаю, никого нет дома, а у меня ключей нет.

– Открывай, Ленка, я это, слышишь, Саша. Чет я, голоса не отличаешь, алкоголик?

Голос действительно был похож на Чета, но как же остро Ленка ощутила досаду, что до сих пор поленилась вставить глазок в дверь. Тут ей послышался шум шагов на лестничной площадке и она решилась отпереть. Чет мгновенно вдавился в щель, прихлопнул за собой дверь и повторил:

– Я это, я, все ништяк, Ленка.

Но это был не совсем Чет, как успела убедиться Ленка, и ужас ее был так силен, что она потеряла голос и теперь судорожно вдыхала и выдыхала в бесплодной попытке заорать. Она бы и уписалась со страху, но буквально за минуту до этого Ленка успела совершить полный туалет, даже вода все еще журчала, наполняя опустошенный бачок.

Перед нею стоял мужчина в одежде Чета и даже похожий на него, но лет этому мужику было никак не менее сорока, был он наполовину сед, морщинистые лоб и лицо исполосованы кровавыми царапинами.

– Тихо, Лен, не кричи, это я. Видишь, как все обернулось. Что бы тебе удержаться и не лизать чикру эту е…

Ленка постоянно слышала мат вокруг, но впервые от Чета и смутно этому удивилась, хотя для изумления и без того поводов было предостаточно.

– Ты где родилась?

– Под Челябинском, а что?

– Когда, в каком месяце?

– В мае. Слушай, что с тобой, почему ты старый стал?

– Да вышло так. Под Челябинском, говоришь? То-то жива до сих пор. В нужное время в нужном месте, как говорится. Другая бы от такого зелья давно бы преставилась. Ничего, Ленка, объяснять я тебе не буду, а жизнь моя – одна кончилась, да другая началась, кричи не кричи, моли не моли, поздно теперь плакать. И тебе тоже. Как мы на Сенной оказались, по Васильевскому ведь шли?… Вот адрес, перепиши своей рукой и срочно туда езжай. Иначе помрешь. Да ты уже… Ладно, об этом потом. У меня теперь все иначе, я буду занят некоторое время, если выживу, а тебе поберечься надо. Может, я – это уже и не я вовсе. В деревне Черная остановишься у бабушки Ирины, она типа ведьмы и тебя обережет, если что. Да не должно быть неприятностей, не велик ты гусь. Все, я пошел. Жаль, потрахаться не успели. Да, только ты меня таким видишь, остальные – прежнего Чета. Эх, поплакать бы…

Тем же вечером Лена поехала, куда ей было сказано, и все это она проделывала словно в полусне…

– Ой-ей-ей, голубушка, ох, и гирьку ты на шее носишь, ох и тяжелющу.

Бабка Ирина была высока, со всей своей старческой сутулостью – за метр восемьдесят, худа, болтлива и приветлива. Ленка приехала днем, а бабушка Ирина сразу же, не дожидаясь вечера, затопила баню, самолично выбрала три веника: березовый, дубовый да крапивный, набрала кринку – банного, как она пояснила, – квасу, и пошли они париться вдвоем. Ленка все еще была оглушена шквалом событий и тупо делала что говорят: на полок ложилась, квасом на камни плескала, а голова мягко кружилась… В Ленинграде белые ночи в разгаре, а здесь к полуночи хоть глаз выколи. Тучами, словно матрасами внахлест, все небо заволокло, оттого и темень. Бабушка Ирина поехала к подруге в Псков, вроде бы та ее в гости ни с того, ни с сего телеграммой позвала, а Ленке только того и надо, глаза слипаются, язык тяжел – никаких разговоров не надо, до подушки и спать. Необычная бабка – в красном углу ни одной иконы, зато повсюду пучки трав, бутылочки, баночки…