Выбрать главу

– Взять!!!

Ленька и Мор уже знали что делать и действовали слаженно, хотя и наперегонки. Денис глянул в циферблат, посчитал на пульс из интереса – не больше минуты прошло, прежде чем грибное чудовище издало прощальный стон. И опять бурое припудренное пятно и голубоватое свечение… Голубоватое… О-о-пс! А ну-ка! Денис подбежал к пятну, потрогал рукою свечение – пальцы сладостно зазудели. Оно самое, родимое… Денис нагнулся и всей грудью вдохнул эфемерную субстанцию, еще и еще. А может, и не только вдыхал он ее, но и пил, глотал, всасывал… Одним словом поглощал и впитывал всем своим существом. И вновь, после обжигающего холода, ему стало тепло и весело, но уже не тем жалким морочным весельем, какое услаждает обманутой жертве последние мгновения жизни, а грозным и уверенным пониманием собственной силы молодого хищника, которое упрочилось от того, что противник его не победил, но сам повержен и съеден. Осененный новым знанием, Денис помчался в дом, опять наверх, в каморку, где он приметил голубоватый отсвет на месте первой битвы. И еще одна порция волшебной мощи вошла в него и стала частью его самого. Р-рулезз! Денис зацепил указательный палец за большой и резко распрямил его, встряхивая всей кистью, как будто дал шелобан комнатным сумеркам – красная молния ударила в угол комода, и колония грибов-паразитов, мгновенно обернувшись черной трухой, беззвучно осыпалась вниз. Ворон Мор и паук Ленька молча следили за действиями своего господина, но Денис отчетливо ощущал, что они сыты, ничуть не устали, очень довольны им и его силой и ждут следующих повелений.

– А может, еще грибочки имеются? – Денис собрался, плеснул магическим ветром окрест, по сторонам горизонта… – Все, хана грибочкам, а жаль, аппетит только-только разыгрался.

Денис заколебался: ему также хотелось действовать, пробовать вновь пришедшую к нему мощь, но он просто не знал, что бы такое пожелать и сделать… Надо очистить комнату под ночлег. Денис сбежал вниз, вошел в парадную залу и остановился в растерянности: силы-то до краев, но как ею пользоваться?

– Все барахло этой комнаты – сгинь! – Денис хлопнул в ладоши и приоткрыл зажмуренные глаза. Некорректная постановка задачи почти не смутила волшебную силу: комната опустела, все, кроме печной стены, включая дверные косяки и оконные рамы, осыпалось угольной пылью на дырявой пол.

– Вся пыль и грязь, все что раньше накопилось и сейчас образовалось – прочь! – Денис помедлил секунду и хлопнул в ладоши. Видимо, хлопок завершал структуру волшебного пожелания – от слов ничего не шевельнулось, а после хлопка все в комнате, напоминающее пыль и грязь, исчезло. Денис с беспокойством поглядел на измазанный рукав своей рубашки – нет, волшебство воздействовало на окружающее, минуя самого Дениса, его вещи и его компанию. Хрен его знает, как оно там происходит, но видимо коррекция волшебного повеления частично идет также и помимо вербального кода, на уровне мыслительных и зрительных образов… И это хорошо, а то можно намудрить на свою голову, как в том фильме, где джинн буквально выполнял приказы. В фильме, или в книге – не суть.

– Пусть пол будет починен, чтобы щелей и дыр не было. – Хлопок и… Денис почувствовал… почувствовал… типа задержки, паузы… Прислушался – сила при нем, ничуть не убавилась да еще и из окружающего пространства потихонечку прибывает. Потихонечку, да куда быстрее, чем днем, когда он по болоту шарахался…

– Здесь кто-то есть! Иди сюда, местный хозяин! Ну же!… Так, Мор, Ленька, найти и привести его сюда. Не убивать, живь… Не уничтожать, схватить и притащить сюда невредимым. – Денис, внутренним, новым, только что проснувшимся осязанием притронулся к магической сущности верных своих драбантов и подкрепил, «подпитал» их понимание того, что он им повелел.

Денис вновь прикрыл глаза, чтобы внешнее зрение не мешало внутреннему, вновь приобретенному. Пройдет совсем немного времени – Денис почему-то был уверен в этом, словно невидимый гид-суфлер подсказывал ему: и он привыкнет к этому магическому видению, будет пользоваться им безо всякого зажмуривания, а пока так чуть легче постигать тайную ипостась окружающего мира.

– Ищите левее… Дальше, раззявы… Вот же он… Соколы мои и к ним приравненные, он там, ниже… Да, да…

Денис открыл глаза и поразился: совсем темно стало! Новый морок или он, закрыв глаза, из времени выпал? По времени – пора темноте, сколько же он так стоял?

– Хорошо, молодцы! Обоих одинаково люблю, тебя Морик-закукорик, и тебя Леонид Арахнович, отлично справились. Ну-с, коль не трус, отвечай, кто таков, откуда родом?

Внезапная робость прервала победную речь, Денис поперхнулся. Небо все в тучах, ни луны, ни звезд; только пара багровых огоньков над левым плечом да гроздь Ленькиных зеленоватых на призрачно белом куле перед ним. Темновато, честно говоря. С чего он взял, что поле уже очищено от битвы? Нет, вроде бы все тихо теперь.

– Да будет свет!… Э-э-э, достаточно яркий, но небольшой. – Хлоп! Денис ожидал, что свет будет синеватого отлива, ну в крайнем случае, типа простого желтого, какой от лампочки бывает, но нет – это был красный, как в школьной фотолаборатории, только помощнее, все было видно четко, контрастно.

– Распакуйся и выходи. Не вздумай дернуться – съедим!

Паутина исчезла, а плененный враг распаковался из куля в маленькое человекоподобное существо, Денису по грудь.

– Гном! Ты гном, что ли?

– Клохтун.

– Кто, я не расслышал?

– Клохтун.

– Это имя или что? Прозвище, профессия? Отвечай, я приказываю.

– Клохтун. Такой мне талан выпал.

– Все равно не понял. Для гнома у тебя рост велик и бороденка куцая. То, что ты нежить – чувствую и сам, так что объяснись, толково и кратко.

Клохтун, неподвижный как истукан, затараторил монотонно, однако внятно, и уложился в минуту. Был он мужик-холостяк, работал в совхозе механизатором, потом, когда пришли времена, решил стать фермером и стал им, но разорился, поскольку пил запоями, однако успел купить на стороне, в глухом лесу, хороший дом, вот этот, потом осенью заболел печенкой и умер. Тут в него вселилась нечисть, и он через несколько месяцев, весной, вроде как ожил, пять лет существовал, словно живой, никто в окрестностях в гости не захаживал и не замечал разницы, а в прошлом году стал поедать людей. Сначала тех, которые вертелись поблизости, потом кого удавалось найти и приманить или с дороги сбить. Сам ел и специальные грибы научился выращивать, только больше двух грибов ему было не прокормить, хотя хозяева, что в нем, требовали этого.

– Погоди. Я сейчас с кем, точнее – со мной кто сейчас разговаривает – ты или твои хозяева?

– Одно и то же.

– Не понял опять… Многих съел? Если тебя заодно с грибами считать?

– Двадцать девять душ.

– А… почему такой маленький?

– Сохну. И раньше был небольшой, при жизни – метр пятьдесят восемь. Если есть чаще – тогда не сохну.

– Ну а в итоге что тебя ждет, если тебя не трогать и позволить дальше промышлять?

– Адские муки. Так и так они будут, но если все время питаться и быть здесь, на земле, тогда отсрочка.

– Тебя или твоих хозяев они ждут?

– Не понимаю.

– Ну, тех, кто в тебя вселился, адские муки ждут или только тебя?

– Не понимаю.

– Ну значит осел, раз не понимаешь! А ты их боишься, этих мук?

– Все их боятся.

Денис выпрямился, нервно зевнул и поискал глазами по сторонам.

– Кроме меня. Нет смысла и дальше терзать тебя страхом и медленным усыханием. Кушай, Ленька.

– Нет! Погоди, я…

Денис машинально среагировал на крик, дернул рукой, пытаясь поймать паука, но было уже поздно: Ленька впился в лицо Клохтуну своими огромными жвалами и крик угас в тихое мычание, а буквально через секунду и вовсе заглох. Прыжок – и Ленька уже ворочается на спине у Дениса, подбирает поудобнее свои мохнатые лапы, а горстка праха под ногами никогда, никому и ничего уже не расскажет.

– Вот кто из нас поспешил-насмешил, Ленька, – ты или я? Я. Конечно я, торопыга и ламер: добыл первого в жизни языка и не сумел расколоть его должным образом. Товарищ Таманцев назвал бы меня кулемой и был бы при этом абсолютно прав. А виноваты в этом вы оба – ты и Морка: возрастом – зрелые мужи, а разумом – дети малые! Вместо того чтобы меня учить, опекать и давать дельные советы… Ну и как мы теперь будем спать? Главное, где? Ночевать на открытом пространстве мне с детства не велено, но в этот гнусный дом я больше не ходец. А до родной летательной корзины оч-чень далеко идти, даже и не знаю куда… Морик, сбей-ка клювиком этот замок, посмотрим, как там в бане?