– Стоп, хватит. Похоже, переборщил… Петра Ляксеич, слышишь меня, чи нет?…
Истукан застыл в нелепой позиции: носки врозь, левая рука у горла, правая потянулась к Денису, да замерла на полпути… Молчит, силы кончились, разве что в глазах на самом донце осталось тусклое зарево… Денису было не по себе, слова медного царя стучали в нем, били по сердцу: «я-а-а, не ты… отдай…». Вот тебе и «Ляксеич»… Шутилось глупо и через силу… Внезапно Дениса пробрала досада и злость: да что он, в самом деле, на каждую шваль рефлектирует!…
– Так, Ваше Императорское, вот Вам допинг в зубы – и галопом «домой», в кресло, чтобы завтра туристов не пугать и не разочаровывать. Продолжай копить, я загляну при случае. Галопом, я сказал!
Подчиняясь воле Дениса, медный истукан с глухим звоном пал на четвереньки и, не касаясь песка, помчался вдоль берега туда, к арке, внутри которой по старой питерской традиции памятными досками отмечали уровни самых выдающихся наводнений в истории Города…
Хорошо быть крутым. И живым.
Денис расправил плечи. А где… Крылья исчезли незаметно, так что Денис даже и задним числом не мог вспомнить ощущение, в какую именно секунду это произошло. Но чувства сожаления не было: появятся крылышки, как только в них случится нужда или просто прихоть. Вот захочет он через Неву перемахнуть или постоять на шпиле Петропавловской крепости… Сердцу, возмущенному злобствованиями уродливой металлической куклы, хотелось радости и развлечений, которые бы смыли, стерли из памяти скользкие и подлые надежды сумасшедшего фантома, убрали бы их без специального пожелания «забыть». Ни в коем случае нельзя желать ничего подобного, Диня! Можно научиться понимать эмоции и намерения животных, по типу Леньки и Морки, а вот пожелаешь неосторожно «понимать язык деревьев» или там зданий… Или никогда не хотеть спать… И хрен его знает, какие будут шизофренические последствия. Нет, можно, конечно, попробовать, но попозже: сначала нужно семнадцать раз отмерить, и сформулировать, и предусмотреть безущербный откат на прежние рубежи… А пока можно… просто прогуляться по воде. Например, к Эрмитажу. Кеды хорошие и их очень легко усилить на этот случай: мои кеды – непромокаемые. Не пропускают… да, только снаружи. Паук недовольно зашевелился: он понял намерение Дениса и он недолюбливал воду.
– Спокойно, старенький, я же не под воду ухожу, а так… «яко по суху».
И Ленька внял доводам, притих, во всяком случае втянул обратно лапы, покрытые грубой серебряной шерсткой. «Как скажешь, Господин» – примерно так услышал Денис паучье настроение.
И Морка в этом отношении такой же стал… Раньше, бывало, не унять защитничков-нянечек, а теперь – сразу во фрунт… С одной стороны – вроде бы и хорошо, бесхлопотно… Но зачем мне слуги вместо родных и близких?…
– Вот что, Морка и Ленька!… Слушаться – слушайтесь с полуслова, это правильно, но и бояться – не бойтесь. Что-то не нравится – дайте мне знать, не обижу и не накажу. Ферштейн, господа-приятели? То-то же. Оба хорошие: и ты, в перьях, и ты, шестиходик. А засим – прогулка по водам.
Денис решительно поставил левую ногу на водяной барханчик, наступил… Вода поддержала, спружинила мягко и скользнула дальше, но Денис даже не покачнулся; вода вдруг соединила в себе лучшие качества асфальта и ортопедической обуви и стлалась под ноги так, что не было никакой возможности ни поскользнуться, ни споткнуться, ни иным каким способом потерять равновесие. Денис шел прямо вперед, но течение уверенно сносило его вправо, в перспективе – под Дворцовый мост, но Денис вовсе не собирался поддаваться течению, он все время забирал влево и в результате вышел как раз к Зимнему, на набережную.
Денис прикинул: времени порядочно прошло с тех пор, как он вышел от Марии, уйму его потратил на кладбище, «порхая от цветка к цветку»… Да полеты, да прогулки, разговоры всякие… А вокруг (Денис попробовал на мгновение) по-прежнему тьмища кромешная… Может, она вообще навсегда… Но что-то подсказывало Денису, что не навсегда эта ночь и край ее не так уж и далек…
Денис смотрел на Петропавловскую крепость, где он только что был, и думал… Старался думать, но мысли и желания дробились в какую-то назойливую и неуловимую мошкару, разлетались по извилинам, не желая принимать хоть сколько-нибудь отчетливые формы. Растопырился вдруг и спрыгнул со спины паук, воинственно крикнул ворон, и Денис словно бы очнулся. Он развернулся одним прыжком и глаза его сразу же уловили движение: черное нечто прыжками мчалось прямо к нему, к их маленькой компании… В мыслях – откуда и прыть взялась! – Денис выставил вперед левую ногу, поднял согнутые руки на уровень плеч…
– Оба – на месте! Я сам попробую. Я сам!!!
Это черное нечто передвигалось с грацией сиамской кошки, но Денис ощущал, как дрожит асфальт под ее-его прыжками. Как оно точно выглядело, Денис от волнения не разглядел, разве что глаза испускали темно-красный, ничего не освещающий свет. Страх и предчувствие близкой смерти вырвались из груди Дениса наружу и заморозили вокруг него пространство и время: прямо над ним замер в воздухе Морка с нелепо опущенными крыльями, в десяти шагах сгорбилось перед последним прыжком черное чудовище… Правую руку повело – Денис глянул краешком глаза и даже удивился: там трепетал, будто факел на ветру, огненный меч… Но… Нет! КНУТ ХОЧУ!!! И отпустило. И стал огненный кнут вместо огненного меча. Денис разрешил разморозиться времени и пространству, взмахнул трехметровым кнутом и изо всех сил приветил им прыгнувшее чудище. Денис даже и не усомнился в своем, доселе не изведанном и не пробованном ранее кнутобойном умении; быть может, досада на собственный страх убила в нем сомнения, но кнут не подвел: траектория прыжка изменилась на противоположную и чудовище кубарем вылетело с тротуара на проезжую часть, беспрепятственно кувыркаясь сквозь мерцающие автомобильные призраки.
Денис одним гигантским скачком настиг его и хлестнул еще раз. Чудовище опять кувыркнулось и звонко шмякнулось под самую стену дворца. Шмякнулось, да так и осталось лежать неподвижно, черной каменной грудой.
– Не притворяйся, черная, не позорь Древний Египет. – Денис полоснул еще раз, с оттягом. – Как звать тебя… кошечка?
– Не бей меня, о Повелитель! Мощь твоя велика, и я не сразу признала тебя! Прости и не бей меня больше! Уау-у-у!!! Больно! Пощади!
Денис замахнулся в пятый раз:
– Имя! Не то на гравий расшибу. Говори!
– Людишки зовут меня Мут-Сохмет, мой Повелитель, но истинное имя…
– …мне оно на фиг не нужно твое истинное, достаточно общепринятого. Мут-Сохмет, говоришь? Смотри, я ведь не поленюсь в Эрмитаж зайти да и проверить по табличкам… Шучу. В тебе очень много синевы… Ну, специальной магической силы много в тебе, Мут-Сохмет, и мне она нравится.
– Как пожелаешь, о Повелитель, Ты волен взять ее, только пощади меня, позволь лишь смотреть на Тебя и лобызать стопы Твои! – Денису неприятно было смотреть на пресмыкающееся каменное чудище в образе львицы. Память о ее намерении сожрать его, теперешнего Повелителя, была слишком свежа, чтобы поменять гнев на милость и… и вообще…
– Что у тебя с мордой? Это от кнута?
– Нет, о Повелитель! Эти сколы – защитная магическая маска от посторонних глаз, они мне не мешают.
Разговаривали на ходу: Денис все же решил заглянуть в Эрмитаж, просто из любопытства, без особой цели и надобности… Дверь открылась бесшумно, стоило только шевельнуть ладонью…