– И без тебя есть кому лобызать стопы мои, кошечка. Да, прямо сквозь несвежие носки… Ладно, живи. И сила мне твоя пока без надобности… – Денис внезапно вспомнил кое-что. Как он вообще мог об этом забыть! Что это – дурость или вражеское наваждение? – Вот что, Мут-Сохмет, ты, как я понимаю, не просто так, а из Прежних? Ну, я же вижу… Так вот, я беру тебя на службу в эту ночь. Будь верна мне, преданна и отважна. Ты будешь охранять меня от врагов моих…
– О, да, мой Повелитель! Да, я служу тебе! Твои враги неподалеку, мой Повелитель! Я чую запах трех презренных существ, из тех, кто способен видеть Прежнюю Ночь. Прости, я сначала приняла тебя за одного из них!
– Где… Где эти враги? Неужели от страха так слаб мой голос?
– Там… Там… Вдоль воды… Позволь мне найти их и испить их презренную кровь… Позволь мне, о Повелитель…
– Позволяю. – Денис понимал, что при таком обороте дел ему бы лучше не заходить в помещение, а держаться на открытом пространстве, но… Но что-то такое… странное… Надо непременно зайти… – Теперь брысь по делам! Но возвращайся сразу же, как услышишь мой зов. Ясно?
– Да, о Повелитель! – Мут-Сохмет встала на дыбы, с грохотом, но при этом грациозно грянулась о каменные плиты и прыжками помчалась прочь.
Хорошо бы поглядеть, что за добычу высмотрела себе Мут-Сохмет?… Но это он еще успеет… Надо войти внутрь. Надо. Денис вошел.
Внутренний голос, подсказывающий ему, что делать, настораживал. Вместо любопытства жила в нем угроза, в этом голосе, а ведь не каждый, наверное, решится угрожать ему, Его Сыну…
Денис принудил себя остановиться и внимательно, не спеша, оглядеться по сторонам. Где-то на периферии простого зрения улавливалось дежурное освещение вестибюля, мерцающий столбик человеческой охраны… Как тихо… Даже плеск Невы сюда не доносится, хотя… ведь можно пожелать…
– С животными в музей нельзя, о юноша. Подходите за билетиком, а животные пусть на улице вас подождут.
Денис словно ждал подвоха, да он и на самом деле ждал его.
– Мут-Сохмет, ко мне!!! Морка, Ленька!!! Взять!!!
Из окошечка кассы высунулась луноликая тетка лет пятидесяти и с любопытством уставилась на Дениса поверх очков.
– А вот орать в музее не надо. Хотя даже и зверушек своих ты не разбудишь, не то что экспонаты… А все же надобно соблюдать приличия.
Денис стоял, разинув рот, и сознание впитывало зловещие чудеса: Ленька растопырился на каменном полу, безвольные лапы словно окостенели… Морка неподвижной тряпкой валяется чуть поодаль: видимо, успел среагировать на угрозу и пролетел в ее сторону метра два… Прямо сквозь двери ураганом ворвался вихрь… и опал черным сугробом, и даже глаза-факелы погасли у Мут-Сохмет…
– На зверя надейся, а сам не плошай. Ну, о юноша, будем драться или билеты покупать?
– Не надо. Я понял, кто вы. – Денису пришлось собрать все силы, чтобы слова из горла выталкивать внятно, куда уж там драться…
– И кто же это я? – Тетка открыла узкую дверь, с усилием выпихнула оттуда рыхлый зад и подержанное дополнение к нему, абсолютно голая остановилась в полутора метрах от Дениса и утерла носовым платком потное краснощекое лицо. Денис старался не глядеть на ее мерзкие телеса.
– Так кто я, о юноша?
– Смерть.
– «Твоя, и не только твоя», – если точно называть мой титул. Угадал, умница. Придется тебя бесплатно пропустить… в рыцарский зал.
– Что, уже пора? – Денис скосил глаза, неистово пожелал… В руке вспыхнул огненный меч… и постыдно тренькнул, осыпался серыми угольками.
– А ты считаешь, что рано?
– Именно так и считаю. Кроме того, для приглашения, как я понимаю, тебе необходим… некий материальный посредник, либо стихия, а я ничего этого не вижу. Я не желаю умирать и постараюсь этого не делать. – Денис тщетно пытался воспользоваться накопленной мощью… Попытка… и еще…
– Посредники? А инфаркт? А потолок обвалится… Ты мне напоминаешь, о юноша, птенчика в силках: бьешься, трепыхаешься… Папу зовешь… Что значит – нет? Я же слышу писк твоего сознания: «Помогите кто-нибудь!»… Паника мешает знакомству. Успокойся на некоторое время. Быть может, я и не позову тебя сейчас, а просто поглядеть пришла. Твой богоравный папочка очень ценит тебя. Я бы сказала, любит, но мне сие чувство неведомо и ему, как я понимаю, тоже. Впрочем, и он мне – никто. Я слушаю только себя… но выслушать могу любого.
– Ну, познакомились. А чего вы… ты все-таки хочешь?
– Хотения всегда расшифровываются, как корыстный интерес, но я бескорыстна и неподкупна. Торговаться со мной не надо, а любопытство или то, что подвигает меня на предварительное общение, я привыкла удовлетворять собственными силами. О юноша. Спрашивай, быть может, я отвечу. Мне же спрашивать не о чем, на самом-то деле по большому счету я и так все знаю.
– Но не знаешь ведь, что я спрошу?
– А ты знаешь?
– Мама у тебя сейчас?
– Глупый вопрос. Ее нигде нет.
– Она вся умерла?
– Бледный вопрос. Если мы примемся публично философствовать на тему «Я и твоя мама», то схоласты поголовно сойдут с ума, запутавшись во внутренних противоречиях… Твоя мама умирала долго, сделав первые реальные шаги к окончательному еще до твоего рождения… Она не вернется. Но ты в силах сделать муляж, сам не отличишь.
– Какая вы все-таки гадина! Мне муляж не нужен.
– Ой ли? Ты в этом так уверен?
– Да уверен. А почему вы… ты в таком виде?
– Ах, это? Какая разница. Взяла, что под руку попалось. Прежней владелице уже с полчаса как без разницы. Могу и твоей мамой обернуться. Хочешь?
– А папой? – Денис дрожал от ненависти… Вот уж поистине бессильной: никогда, ни за что, даже он, даже его Отец не в силах причинить этой пакости ни малейшей неприятности! Никакой… Впрочем…
– Папой? Твоим? Оригинальный вопрос… Пожалуй, что нет… А может быть – да… А мыслишки твои – со мной справиться – лакомые. Но откуда ты знаешь: вдруг я способна… способен… способно существовать отдельно от человечества и обслуживаю марсиан? И все твои апокалиптические труды пойдут насмарку?… Посмотри-ка на меня? Странно… Ты меня не боишься, оказывается…
– Боюсь, и еще как боюсь… Просто я стараюсь не показывать этого.
– Нет, этот страх, что сейчас в тебе, – не совсем то… Но сие поправимо.
– Да уж не сомневаюсь. А пока я постараюсь не называть вас гноесосущей гадиной и вонючей портянкой, но взамен мы, как ты выражаешься, пофилософствуем, если вы… ты не против.
– А я и не против, да и называй, если хочешь. Пока живой.
– А если изобретут лекарство против старения?
– Это что, вопрос?
– Нет, это я так ляпнул. Для разминки, типа… Вот ты со мной разговариваешь…
– Разговариваю. И даже на «ты».
– Не перебивай, пожалуйста, – мысли и без того мелкими пташечками… Если бы ты хотела… меня забрать, то уже бы забрала, без предисловий. Так?
– Я слушаю.
– А если не забрала, значит, отсюда пара интересных выводов. Первый: существует назначенный срок, который ты обязана соблюсти. Второй: значит, и ты не самая крутая и кому-то служишь. Не так ли?
– Не так.
– А поподробнее не ответишь?
– Назначенный срок существует для людей и иных, способных к абстрактным рассуждениям, когда он уже прошел. Я служу хаосу, как и все сущее в мире.
– Если бы все служили хаосу, то и был бы хаос. Что будет, если ты прикоснешься ко мне?
– То и будет. Сам же догадываешься.
– А если я к тебе прикоснусь?
– Нет разницы.
Денис пошел – ватные ноги не позволили побежать или прыгнуть – к тетке, успел сделать два шага, на третьем споткнулся и замер, пальцам вершка не хватило – дотянуться…
– Торопишься?
– Может быть. Вернее, проверял на себе и на тебе теорию свободы воли. А что же это ты тогда убегаешь? Если бы я тронул – значит так суждено… ну, или назначено?
– Не тобой суждено и не тобой назначено. Со мной в пятнашки не играют, и ты не пробуй: ты ведь непрост и у тебя ведь может и получиться.
– Что может получиться?
– Один раз. Ускорить… Замедлить… Свое… Чужое…
– Ботан и отгадчик из меня никакой, ты бы попроще…
– Ты закончил спрашивать?
– Нет еще. Ты знаешь моего Отца.